Лоно Заруны
Шрифт:
– Понимаешь, - констатировал он факт. – Прошу тебя, слушайся меня. Или по крайней мере, советуйся со мной, как лучше сделать задуманное. Помни, я за тебя отвечаю.
Я снова кивнула и, наконец, звучно сглотнула громадный ком:
– Прости…
Он вытер мои слезы большим пальцем и ласково улыбнулся:
– Я люблю тебя…
Я опять кивнула и прикусила губу. Эмоции начали отступать, оставляя чувство опустошенности и отупения в голове. Где-то в глубине души, я радовалась, что сейчас мы находимся в зоне мощного электромагнитного излучения, притупляющего нервное восприятие ниясытей. Иначе бы еще и Забава тут закатила
– Лахрет! – позвал моего мужа Зунг.
Он оглянулся.
– Что?
– Есть здравое рассуждение.
– Какое? – не отпуская моей руки и повернув голову через плечо, спросил Лахрет.
Библиотекарь, все это время сидевший на корточках возле колодца, встал и подошел поближе.
– Мы думаем, что механизм заработал после того, как туда упал строп.
– А почему он остановился?
– Мы думаем. Может, у тебя есть какие соображения?
Он пожал плечами, так как у него в голове было сейчас совсем другое. Я всмотрелась в профиль мужа, и на миг, словно откуда-то свыше, на меня снизошло озарение – в голове всплыли слова следующей подсказки: «Пятая печать таится очень глубоко. Не ищи ее. Она сама придет к тебе, когда поймешь, что есть преградой к истинному процветанию».
– Подождите! – подняла я на остальных глаза. – В подсказке сказано, что ключ не надо искать! Нам не надо лезть в колодец! Он сам придет к нам, когда мы поймем, что есть преградой к истинному процветанию!
– Мы помним эту подсказку. Но что она значит? Разве ты поняла?
– Туда упала стропа, так?
– Так.
– Мы словно подарили ее колодцу…
– Ну. И что ты этим хочешь сказать?
– Помните, что прежние преграды были пройдены благодаря тому, что мы проявили определенные качества?
– Да. Сообразительность, вера и любовь… Подожди… - расширил Зунг глаза, начиная понимать.
Затем он подбежал к вездеходу и стал в нем копаться. Достал первый попавшийся спальник и бросил его в колодец.
– Что ты делаешь?! – громко возмутился Виктор, так как это был именно его спальный мешок. – А в чем я теперь буду спать?!
– Подожди, - осек его Наран, который уже сообразил идею, которую хотел воплотить в жизнь библиотекарь.
Однако капитан не хотел ждать. Вскинув густые выступающие брови, он продолжил недовольно бухтеть:
– Нхур тебя раздери! А не мог бы ты свой спальник взять? Мой – единственный в своем роде. Другие мне уже не подойдут. Его мне шили на заказ…
– Да, тише ты! – махнул на него Зунг, приникнув к краю шахты колодца.
– А ты не шипай на меня! Не маленький. Я…
Тут и он замолк, так как из колодца снова донеслось трещание. Тогда Наран подбежал к вездеходу и тоже схватил еще одну вещь, затем бросил в колодец. Звук не утихал. Другие, ухватив идею Зунга, так же брали вещи с машины и кидали в колодец. И с каждой секундой треск становился все громче и громче. Пока в итоге, к верху не поднялась тонкая платформа, на который насобиралась вся наша походная утварь.
– Во! дела? – озадаченно почесал затылок капитан и развел руками.
– Вот твой спальник, - ткнул пальцем в самый низ вещевой горки Зунг. – А ты переживал.
– И что это значит? – капитан все-таки не мог до конца понять реакцию колодца.
Удивил всех ответом молчаливый Мэнона:
– Это значит, щедрость. Щедрость – есть путь к истинному процветанию.
– Это почему же? – недоверчиво косясь на гадака, спросил капитан.
– Есть повод тебе поразмышлять над этим, - похлопал друга по плечу Наран и подошел к колодцу, оглядываясь по сторонам. – Но почему ничего не происходит? Где же открытая дверь, в которую мы сейчас войдем и продолжим путь? Либо какой-нибудь проводник?
Лахрет поднялся, так как все это время наблюдал за деяниями команды с того места, где сидел до этого, то есть подле моих ног. Подошел к колодцу и посмотрел на гору вещей на платформе. Потрогал ее, но ничего не произошло. Для уверенности другие тоже решили приложить свой палец к холодному металлу таинственного подъемника, но реакции никакой так и не случилось. Все та же гора вещей на металлической платформе и тишина, нарушаемая хмыканиями, покашливаниями и недовольными причмокиваниями.
Время шло, но ничего так и не происходило. Через минут десять безрезультатного стояния, все принялись снова обходить пятачок берега, на котором мы находились. Кто-то подошел к воде и засунул в нее руки, думая что-то свое. Одна я сидела покаянным изваянием и следила за всеми невидящим взглядом, продолжая переваривать слова мужа. Одной мне больше не приходило на ум ни одной идеи. И куда делся тот странный «кто-то», кто «сидит» во мне и «нашептывает» подсказки? Почему его подсказки приходят на ум только тогда, когда «он» этого захочет?! Возмутительно!
Тут Зунг остановился напротив, и, с хитрецой боком глядя на меня, произнес:
– Слушай, Лана, мне кажется, что ты что-то должна сделать. Ведь ты у нас та, что открывает двери. Помнишь? И это твоя идея с вещами… чего сидишь тут статуей? Придумывай что-нибудь.
Я подняла на него взгляд и покорно поднялась, недовольно потирая надавленные выступами валуна места пятой точки. Надо ж было Лахрету усадить меня именно на него! Почему не на удобный гладкий камень рядом? Теперь на попе, поди, точно будут синяки в этих местах! Болезненно скривилась и направилась к указанному месту.
Подойдя к колодцу, я замерла и равнодушно уставилась на подъемник. Ничего особенного в нем не было. Обычная тонкая платформа и всё. Таких в Ире пруд пруди. Я коснулась холодного металла, но и в моем случае ничего не произошло.
Сзади разочарованно вздохнул Зунг и сел на брусчатый обод колодца.
– Загадку разгадали, а результата ноль. Что мы упустили?
Опершись плечом о стойку, на которой крепился вал, рядом остановился Наран и с прискорбием уставился на вещи, лежавшие на подъемнике.
– Может, нам их назад забрать? Что толку от них на бесполезном подъемнике? – сказал и потянул одну вещь.
– Подожди! – схватил его за руку Зунг. – Он же может назад вернуться! И что? Тогда все по новой? А что, если во второй раз не выйдет?
Но вещь с платформы уже была забрана. Ничего не случилось. Тогда Наран стащил еще одну и бросил ее рядом у колодца. Потом еще и еще, пока не снял все. Платформа оставалась на месте.
Когда Наран снял последний предмет, оголилась вся поверхность, и там, точно по центру, оказалась надпись, обведенная в круг. Зунг незамедлительно ожил и прилип к изображению.