Лорд-Чародей

Уотт-Эванс Лоуренс

Крушила сразу понял значение этих слов, и они посмотрели на паука. Некоторое время оба молчали, а затем Крушила сказал:

— Если Лорд-Чародей услышал, что ты о нем думаешь, то твои слова могут стать для тебя приговором. Ты этого не боишься?

— Возможно, ты прав.

— Выходит, что, когда мы с тобой впервые встретились в павильоне, ты мне соврал.

— Неужели?

— Ты тогда сказал, что Лорд-Чародей — благородный человек.

— Возможно, так оно и есть, а я могу ошибаться. У меня нет никаких доказательств, никаких свидетельств того, что он не тот честный правитель, каким себя объявляет. Я считаю, что до сей поры он правил справедливо и, насколько я знаю, продолжает в том же духе, но в нем есть нечто такое, что меня тревожит. У этого Лорда-Чародея

более взрывной нрав, чем у двух его предшественников, его поведение менее предсказуемо, а его поступки не всегда рациональны. И все это меня беспокоит. В то время как другие Лорды-Чародеи жили вместе с семьями в красивых домах, где встречались с друзьями и торговцами и где люди без труда могли передать им петицию, этот предпочитает обитать в темной башне на холмах Гэлбек, более чем в миле от ближайшего человеческого жилья. Вместо обычной прислуги его обслуживают полдюжины девиц. Никаких мужчин или юношей. У Лорда-Чародея нет ни жены, ни фаворитки среди окружающих его девушек. Во всяком случае, я об этом не слышал. А его прошлое для меня тайна, в то время как его предшественники охотно рассказывали о своих корнях. Вполне возможно, что он всего лишь безобидный чудак. Я не могу указать на какие-нибудь недостойные деяния правителя, но с другой стороны, не могу исключать и того, что он их совершал или совершит в будущем.

Весь смысл этих слов не срезу дошел до Крушилы. А когда дошел, он спросил:

— Ты думаешь, Избранных могут призвать его убить?

— Вполне возможно. Я старик и, как мне кажется, больше не гожусь для этой работы. Мой возраст в любом случае позволяет мне уйти на покой, но сомнения, которыми я только что с тобой поделился, заставляли меня спешить. Поэтому прошлым летом я приступил к поискам наследника, и в период уборки урожая я его нашел. — Старик невесело улыбнулся: — Я нашел тебя.

— Ты меня нашел и обучил, — мрачно кивнул Крушила. — Но за все эти месяцы ты не счел нужным сказать мне, зачем это сделал. Напротив, ты изо всех сил уверял, что меня не призовут никого убивать. Я тебе верил, а ты все это время меня обманывал. Я не знаю… Я даже не знаю, с чего начинать.

Старик поднял руку:

— Тебе не надо ни с чего начинать. Неужели ты думаешь, я все эти месяцы не переживал? Ты мне нравишься, парень. Не могу сказать, что мы с тобой лучшие друзья, но у тебя доброе сердце и достаточно здравого смысла — в отличие от твоих приятелей вроде неумного Шутника, юбочника Копателя и сопливого нюни, которого вы величаете Слюнтяем. Несколько раз у меня возникало желание покончить со всем этим, сказав, что лерры посчитали тебя неподходящим кандидатом. Но если одному из нас придется биться на смерть с разъяренным Лордом-Чародеем, то я предпочел бы, чтобы это был ты, не только потому что ценю свою жизнь, но и потому, что у тебя гораздо больше шансов победить. Когда я был молод, я без страха бросился бы в битву и сражался изо всех сил, но теперь я опасаюсь, что стану колебаться в тот момент, когда потребуется решительность, буду защищаться, когда надо нападать, и задавать вопросы, когда надо слепо повиноваться. Ты, надеюсь, не забыл, что среди всех Избранных я самый старый?

— Уже нет, — поправил его Крушила.

— Верно. Я был самым старым. Вожак наполовину моложе меня. И даже Ведун моложе меня на двадцать лет. Если бы нас вдруг призвали выполнять долг, то, боюсь, я не очень хорошо вписался бы в подобную компанию. Возраст и излишняя осторожность — не лучшие качества Избранного Воина.

— И ты соблазнил меня стать Избранным, не поделившись своими сомнениями о Лорде-Чародее?

— Да. И здесь мне гордиться нечем. Но ты очень хотел стать Воином, а у меня нет никаких реальных фактов, подтверждающих мою озабоченность. Кто знает, может быть, я ошибаюсь, и тебя никогда не призовут на борьбу с правителем. Ведь наш Лорд-Чародей может оказаться прекрасным человеком с несколько необычными вкусами. Нельзя исключать и того, что завтра он, споткнувшись о камень, сломает шею, а новый правитель, которого изберет Совет Бессмертных, превратит Барокан

в рай. Поэтому я молчал, и мы продолжали обучение.

— А в самый последний момент у тебя проснулась совесть, и ты передумал?

— Совесть здесь не главное, мой мальчик. Я был готов передать тебе свой пост, хотя ты не до конца представлял, что тебя ждет. Дело не в совести, дело — в этом кролике.

— В чем?

— В кролике Лорда-Чародея. Я допускал, что правителю известно, что происходит, но появиться открыто и говорить так, как говорил он… Это усилило мою тревогу, и я еще раз спросил себя, насколько мудро поступаю, передавая тебе свой пост.

— Ты решил, что Избранных могут скоро призвать, и неопытный воин не справится со своим долгом?

— Нет, — фыркнул старик. — Или, вернее, не совсем. Я вдруг понял, что, если Лорд-Чародей знает о моих подозрениях, то сможет разделаться со мной после того, как я перестану быть Избранным. Уничтожить как потенциальную угрозу. Да, без помощи магии мне с ним не совладать. Но у меня остается язык, и поскольку я служил так долго, люди станут меня слушать.

— Но…

— Пойми, если погибает Избранный Воин, Лорд-Чародей теряет одну восьмую своего магического могущества. Если же умирает обыкновенный старик, он не теряет ничего. Правитель всегда может сказать, что это была казнь за то, что я когда-то кого-то беспричинно убил. И кто осмелится задавать ему вопросы?

— Вот, значит, как. — Крушила поднял взгляд на паука. — Ты хотел сохранить свои магические силы, чтобы суметь защитить себя?

— Да. И тебя, естественно, поскольку ты вообще оставался бы в стороне.

— Но кролик отвлек твое внимание, и я победил.

— Именно. Весь день я размышляю о том, почему кролик так поступил. Лорд-Чародей, несомненно, хотел, чтобы я отдал пост Избранного Воина тебе. Но почему?

— Да потому, что я его ни в чем не подозревал, — не скрывая горечи, ответил Крушила. — Потому что я молод и наивен.

— Да, именно так я и решил.

— Но теперь, поделившись со мной своими подозрениями, ты снова изменил ситуацию.

— Что же, зато теперь мы сможем узнать, мстителен ли он, как я подозревал, или все мои опасения — плод старческой подозрительности. Если он обратится ко злу, то мне недолго ходить по земле.

— Но я… Нет, я этого не допущу! — сказал Крушила и, обратив взгляд на паука, продолжил: — Если ты меня слышишь, Лорд-Чародей, то знай: если этот старик умрет при сколько-нибудь подозрительных обстоятельствах, я исполню свой долг Избранного и уничтожу тебя! — И он воздел руку с талисманом в сторону паутины.

— Если Лорд-Чародей и слушает, то скорее всего не с помощью паука.

— Знаю, — ответил Крушила, — но к кому еще я мог обратить свое предупреждение?

— Верно. Спасибо, друг, за это предупреждение. Мне не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность. Даже если это и звучит всего лишь как поза чрезмерно самоуверенного ребенка, сам факт, что слова исходят от Избранного Воина, придает им вес. Однако в любом случае, если Лорд-Чародей свихнется, дело плохо.

— Тогда нам остается лишь надеяться, что твои опасения необоснованны. Ты не хочешь умирать, а я… — Крушила сглотнул слюну и с недовольной миной закончил: — а я никого не хочу убивать.

9

В Безумном Дубе никто, естественно, не узнал о содержании разговора между бывшим Избранным Воином и новым, только что занявшим этот пост. Крушила заявил, что очень утомлен после поединка и магического ритуала, связавшего его с леррами мышц и стали, а Старый Воин сказал, что занят своей раной и подготовкой к уходу из Безумного Дуба. Словом, ни тот ни другой не стали ни с кем разговаривать.

Ближе к вечеру из Безумного Дуба улетели и все чародеи. Юные сестрицы Крушилы, проследив за отлетом, помчались домой. Захлебываясь от восторга, они то и дело спрашивали друг друга на бегу: «А ты это видела?» Непоседа, раскидывая в сторону руки, хлопая себя по бедрам, вращаясь на каблуках и прыгая, попыталась разыграть сцену отлета перед родителями, а Паучок громко аплодировала этой пантомиме.