Лорд поневоле
Шрифт:
После обеда и мытья посуды Мэгги вернулась в маленькую столовую, где Чик занялся чтением. К его удивлению, она была одета по-дорожному.
– Вы сможете присмотреть за маленьким Сэмюэлем? Я выйду ненадолго, – попросила она. – Я не думаю, чтобы он проснулся раньше одиннадцати часов, так что вы, пожалуйста, не заходите к нему пока.
Чик улыбнулся.
– Можете быть спокойны, – заверил он.
Мэгги направилась к двери, остановилась, постояла в нерешительности, затем быстро наклонилась и поцеловала его.
– Вы хороший мальчик.
И она исчезла.
– Уф! –
Он читал свою книгу – это было сочинение Прескотта о Перу. Было уже около десяти часов вечера, когда он, наконец, сообразил, что отсутствие Мэгги продолжалось слишком долго. И вдруг послышался писк. Он вскочил с места, прислушался и побежал в комнату направо, где обнаружил Сэмюэля, уставившимся глазенками в одну точку и издававшим странные звуки.
– В чем дело, старый колпак? – спросил Чик, взяв его на руки. Но Сэмюэль не унимался. Осматриваясь вокруг в поисках бутылки, Чик заметил лист бумаги на видном месте, лежащий на камине. Он подошел поближе и с ужасом прочел:
«Я оставляю Сэмюэля. Присмотрите за ним. Мне нужно заработать денег: я погрязли в долгах. Позаботьтесь о Сэмюэле, пожалуйста! Я буду присылать деньги. Возвращусь через полгода. Прошу вас, позаботьтесь о Сэмюэле! Мое сердце разрывается при мысли, что я оставляю его. На моем туалетном столике вы найдете двадцать фунтов. Мебель можно продать, чтобы расплатиться с лавочниками. Позаботьтесь о Сэмюэле!
Мэгги».
– Вот тебе и тетя! – простонал Чик, но его внимание вновь привлек к себе Сэмюэль.
Малыш посинел от крика. Чик положил его к себе на колени, лицом книзу и стал растирать его спину. Но Сэмюэль не унимался, и Чик снова взял его на руки. Что делать? Наверное, Сэмюэль заболел, а он не мог оставить его и пойти за доктором. Он нашел плед, завернул в него ребенка и бросился на поиски врача.
К счастью, свободное такси стояло почти у самых дверей дома. Под влиянием плавного покачивания крик Сэмюэля сменился прерывистым жалобным плачем. Ночь была холодная, и хотя Чик не взял с собой ни пальто, ни шляпы, пот лил с него градом.
Постовой полисмен направил его к ближайшему доктору. Но доктора не оказалось дома, и Чик стал совсем беспомощным… Гвенда! Она поймет, она поможет… Он велел шоферу ехать на Стренд.
Он вылез из машины у дверей служебного входа, ведущих на сцену театра «Бродвей». Никто не остановил его, когда он осторожно поднялся по темной лестнице и очутился за кулисами. Сэмюэль жалобно хныкал.
Но, слава Богу, там Гвенда! Она стояла в морс огней, одна, на ярко освещенной сцене и была тем единственным спасением, в котором он так нуждался. Не раздумывая, Чик ринулся в слепящую бездну…
Она обернулась и, в долю секунды оценив ситуацию, разрывалась между двумя состояниями – своей ролью и желанием помочь Чику.
– Чик, что же делать… как же так… ой, Чик, – вопрошали ставшие огромными глаза Гвенды.
– Гвенда, кажется, все обошлось, ну, Гвенда… – беззвучно шептал Чик, умоляюще протягивая на вытянутых руках клетчатый сверток.
После этого Чик долго не мог прийти в себя от смущения. Он не помнил, как упал занавес, как критики дружно потянулись в бар, как пожилая гримерша успокаивала маленького крикуна, как он мчался назад на Даути за бутылочкой и соской…
Зато Сольберг в полной мере сознавал, какую «большую историю» он подарит репортерам в следующий утренний номер!
Всю ночь после своего невольного выступления на сцене Чик не мог заснуть. Он обдумывал свое положение. Теперь он был маркизом, потомком королей и великих воинов. У него зародилось жгучее чувство ответственности без представления о том, как эту ответственность нести.
Он решил поискать ответа в книгах, заполнивших с полдюжины полок в столовой.
В три часа ночи Чик зажег свет и прокрался в столовую. Быть может, там найдется какая-нибудь книга о лордах. Их нашлось около дюжины, но все это были романы. Он пробежал некоторые из них и заметил одну закономерность. Там говорилось либо об одной породе лордов, которые были все стары, представительны и высокомерны, либо о другой их разновидности, игравшей на скачках и поступавшей отвратительно со знакомыми леди.
Он нашел то, что ему было нужно, перелистывая сильно истрепанную энциклопедию. За словом «маркиз» он обнаружил, что по своему рангу был почти равен герцогу.
– Вот так тетя! – присвистнул Чик.
«Пурпурная мантия с двумя с половиной каймами горностая»… Он был потрясен, узнав, что «одним из первых носителей этого титула был граф Стеффилд, которому Ричард III пожаловал титул маркиза Пальборо».
Он поставил книгу на полку и отправился досыпать. Его разбудила служанка, которая принесла чашку кофе ровно в половине восьмого утра. Вместе с дневным светом к нему вернулось сознание важности тех проблем, которые остались неразрешенными в минувшую ночь.
Гвенда уже встала и сама открыла ему дверь. Завтрак был готов.
– Доброе утро, Чик! Читали газеты? – поинтересовалась она за столом.
Чик смутился.
– Нет еще. Они ничего не написали насчет того, что я принес к вам Сэмюэля? – спросил он встревожено.
– Они не написали, но, не сомневайтесь, они напишут!
– Как Сэмюэль?
Она улыбнулась.
– Спит, как ангелочек. Чик, что мы будем с ним делать?
– Что? – Чик улыбнулся. – Я хочу усыновить его до возвращения матери.
– А как быть с квартирой? – спросила Гвенда спокойно.
– Я оплачу все счета и векселя, и мы будем жить здесь. На это у меня хватит денег, – прибавил он.
Но усыновление Сэмюэля оказалось делом более сложным, чем он предполагал. За этим следовала необходимость найти няню, которая была бы одновременно экономкой и компаньонкой Гвенды. В противном случае все его воображаемое «хозяйство» разлеталось, как дым. Гвенда не чинила ему никаких препятствий. В конце концов, усыновление Сэмюэля было личным делом Чика.