Лоренцо
Шрифт:
Я включаю воду, беру мочалку, смачиваю ее, прежде чем положить на правый глаз. Затем я повторяю процесс, который я делала так много раз, что мне даже не нужно больше думать об этом. Мои мышцы двигаются сами по себе, как робот.
Я всегда мою лицо перед тем, как пойти в душ, чтобы осмотреть оставшиеся повреждения и смыть его сперму между моих бедер. Синяки на теле я могу скрыть, но синяки на лице требуют большего ухода.
Не то чтобы меня это так уж волновало сегодня. Сержант Малкахи делает все возможное, чтобы следить за мной. Он прослушивает мой телефон, чтобы слушать разговоры с моими друзьями, что в наши дни случается редко,
Он так сосредоточен на контроле моей жизни за пределами этих стен, что уделяет мало внимания моей жизни внутри них. Поэтому, когда у меня время от времени появляется пятно автомобильной смазки на футболке или царапина на костяшках пальцев, он даже не замечает этого. У меня всегда есть объяснение на всякий случай, но оно мне никогда не требовалось.
Закончив принимать душ, я обматываю себя полотенцем и смотрю в зеркало. Над правым глазом — порез, а темно-фиолетовый синяк расползается по всей скуле. Подняв подбородок, я изучаю синяки в форме пальцев на шее и трогаю порез на нижней губе. Я уверенно улыбаюсь себе. Это последний раз.
После душа я чувствую себя свежей и собранной. Я думала, что все будет по-другому. Я думала, что мои руки будут дрожать, что мое сердце будет биться быстрее, но я чувствую себя на удивление спокойно. Спокойна, когда я поднимаюсь наверх и достаю маленький оранжевый цветочный чемодан со дна шкафа. Спокойна, когда я наполняю его моими необходимыми туалетными принадлежностями, несколькими парами чистого нижнего белья и несколькими парами сменной одежды. Я все еще спокойна, когда спускаюсь по лестнице с чемоданом в руке и прохожу через кухню, заваленную остатками завтрака. Я хватаю свою сумочку, но оставляю свой мобильный телефон на стойке. В наши дни — это не более чем прославленный трекер.
Открывая дверь гаража, я улыбаюсь, когда вижу её. Моя зеленая богиня. Mustang 1986 года, которую Брэд и его брат Джейк купили четыре года назад, вскоре после смерти отца. Та, которую они поклялись отремонтировать и поехать на ней в путешествие. Никто из них не прикасался к ней с тех пор, но я провела последний год, ремонтируя её. Невероятно, чему можно научиться онлайн в наши дни. Я имею в виду, что можно получить диплом, используя только компьютер, верно? Нет причин, по которым вы не можете научиться ремонтировать двигатель таким же образом.
Напевая «Bright Side of the Road», я не могу перестать улыбаться, открывая багажник и кладя туда сумку. Я сажусь в машину и, сделав глубокий вдох, провожу руками по рулевому колесу. Вот оно. Мой билет на свободу. Я долго шла к этому.
Я завожу ее, и рев двигателя вибрирует в моих костях. Это самый сладкий звук, который я слышала в своей жизни. Волнение и трепет скручиваются в моем животе. Посмотрев на свое отражение в последний раз, я надеваю солнцезащитные очки, скрывая самые страшные синяки. Не то чтобы это имело значение там, куда я направляюсь, но я не хочу, чтобы какой-нибудь коп увидел мое разбитое лицо и остановил меня из-за беспокойства, пока я добираюсь до нужного места. Это пятнадцатичасовая поездка, и, помимо остановок на туалет и заправки, я не собираюсь останавливаться, пока не прибуду в пункт назначения.
У меня есть только одна попытка, и нет ни малейшего шанса, что я ее испорчу.
Глава 2
Лоренцо
Ярость
«П-пожалуйста, Лор…» — бормочет мужчина на коленях передо мной. Я бью его прямо в челюсть, прерывая мольбу о пощаде, которая в любом случае осталась бы неуслышанной. Я не человек милосердия. Какого хрена мне беспокоиться о ком-то в этом мире, если у меня нет гребаного сердца? Он падает на пол, как бесполезный мешок с дерьмом, которым он и является, кровь летит из его рта и забрызгивает мои штаны и ботинки.
Он лежит неподвижно. Я смотрю на капли его крови на моем черном ботинке, и эта кипящая ярость опасно близко пробирается к поверхности. Они сделаны из лучшей итальянской кожи, но мне на это плевать. Мне не плевать на то, что моя жена купила их мне за несколько недель до того, как она…
Я сжимаю кулаки так сильно, что мои предплечья, кажется, вот-вот взорвутся, костяшки пальцев белеют. Стиснув зубы, я вытягиваю шею, чтобы немного снять напряжение, которое просачивается в каждую мышцу и сухожилие моего тела. Манфред остается лежать у моих ног, но это его не спасет. Раскаленный гнев, как жар от открытой печи, пылает во мне, направляя мою ногу ему в голову. Не один раз, а снова и снова. Я продолжаю пинать его, пока его лицо не станет неузнаваемым, а мои ботинки не покроются кровью, черепом и мозгом.
«Лоренцо? Пожалуйста?» — кричит деловой партнер Манфреда, Ричи, в нескольких футах от него, слишком трусливый, чтобы попытаться остановить меня самому. Но я не могу остановиться. Не могу остановиться, пока часть этой глубоко затаенной ярости не утихнет. Я не могу вернуться домой, в дом, где живет моя семья, где моя племянница и племянники называют меня дядей Лозом. Не тогда, когда я так близок к краю. Нет, я должен оставить худшее здесь.
Когда от головы Манфреда остается совсем немного, чтобы пинать, я перехожу к его телу и выдавливаю столько гнева, сколько нужно, чтобы снова функционировать как нормальный человек. Мольбы Ричи о пощаде затихают с каждой секундой, и звук его кашля и едкий запах рвоты заполняют маленькую комнату. Инстинкт заставляет его броситься к двери, несмотря на то, что его бывший партнер блокирует ему выход. Он должен знать, что спасения нет, но люди склонны терять связь со здравым смыслом, когда вмешивается потребность выжить.
Не останавливая своего нападения на мертвое тело Манфреда, я протягиваю руку и хватаю Ричарда за горло. Ему следовало бы оставаться на месте. Может быть, тогда я бы выместил всю свою злость на трупе его приятеля.
«Лоренцо. Пожалуйста?» — хлюпает он, слезы и сопли текут мне на руку, когда я смотрю на него. «Я верну тебе твои деньги».
«Ты думаешь, дело в деньгах?» — спрашиваю я, завороженный неподдельным ужасом на его лице. «Твои паршивые десять тысяч для меня ничего не значат».