Лоренс, любовь моя
Шрифт:
— Нет? Как можно не любить его? Здесь просто великолепно! — воскликнула я.
Он бросил взгляд в сторону озера. Мне показалось, что тень пробежала по его лицу, и я осталась довольна тем, что теперь знаю причину. Может, ему не по себе, потому что кто-то утонул тут много лет назад. И я, не подумав, ляпнула:
— Похоже, озеро никого не прельщает из-за того, что здесь произошло самоубийство, правда ведь?
Если я ожидала услышать комментарии из уст героя моих грез, то жестоко ошиблась, потому что он застыл на месте, как только услышал это. Он уставился на меня так, будто я выдала что-то совершенно неприличное, потом разразился сердитой тирадой:
— На твоем месте я не стал бы этого говорить. Извини, но я тороплюсь. У меня не так много времени, просто хотел повидать своего прадядюшку.
Я совсем пала духом и готова была линчевать себя за то, что повторила слова лесничего. На глаза навернулись слезы, и я почувствовала, как щеки вспыхнули от стыда за то, что я, без всякого сомнения, так прокололась.
Идиотка! Не могла придержать язык за зубами! Снова расстроила его, надо же! И еще в тот самый момент, когда он так мило беседовал с тобой!
Но какое мне дело? Какое дело мне до кого бы то ни было здесь, кроме мамы? И я скорее побежала, чем пошла в наши комнаты. Мама сидела у камина в гостиной и штопала чулки. Я никак не могла привыкнуть к этой квартире и начать считать ее своим родным домом. Она так отличалась от тех, о которых мне рассказывали школьные подруги. Я раздраженно бросила пальто на софу.
Мама взглянула на меня и сделала замечание по поводу цвета моего лица:
— Ветер пронизывающий, но тебе явно пошел на пользу. Если хочешь, можешь попозже помочь мне погладить белье. Элис сидит с сэром Джеймсом.
— Ладно, — довольно резко ответила я, а потом меня словно прорвало. — В чем здесь дело? Все такие странные, говорят о чем-то, но никогда не доводят мысль до конца! Это начинает меня раздражать!
Мама бросила чулок и сердито глянула на меня:
— И что это значит, Верунчик? Чем это все странные? Ты с кем говорила?
— Я встретила старого Хатчинса около озера, потом мистера Бракнелла. И беседовала с обоими.
Казалось, маму напугало это, но она снова принялась за чулок.
— На твоем месте я не стала бы ни с кем сплетничать и слушать болтовню. У нас с тобой своя жизнь, а что происходит вокруг — не наше дело.
— Почему?
Мама поморщилась:
— В самом деле, Верунчик...
— Я уже сыта этим по горло! — взбесилась я. сердясь на нее и на себя тоже. — С тех пор как я здесь, все делают странные замечания насчет того и сего, будто что-то и впрямь не так, и никто не хочет, чтобы я узнала, что именно.
Я увидела, что теперь мама встревожилась не на шутку, и испытала злобное удовлетворение, потому что это было хоть что-то — я смогла наконец пробиться через стену равнодушия. Она была для меня такой же загадкой, как и все остальные.
Я продолжила в том же духе. В католической школе частенько повторяли мне, что я бываю слишком прямолинейна и резка, но я ненавидела разводить политес и не собиралась допускать, чтобы со мной обращались как с малым дитем, которому не положено ничего знать.
— Если что-то не так, мама, почему бы не сказать мне об этом прямо? Я уже достаточно взрослая.
После минутного колебания она ответила мне:
— Да нечего тут рассказывать, Верунчик, и ты же знаешь, что с самого твоего приезда я просила тебя, чтобы ты не вынюхивала ничего и не собирала досужие сплетни.
— Может, мне вообще ни с кем не разговаривать? Что это за жизнь, если я ни с кем не могу подружиться?! — закричала я.
Мама снова отбросила свое занятие и закусила нижнюю губу.
— О, Верунчик. — Она совсем не была так раздосадована моим поведением, как я ожидала; даже напротив, была полна раскаяния, как будто я имела полное право на подобную вспышку. — Боюсь, тебе тут слишком одиноко, но мы постараемся найти для тебя подружку твоего возраста! Не знаю как, но сделаем это. В округе живет много молодых людей.
— Мне понравилась беседа с мистером Бракнеллом, он был так мил со мной! — Меня прямо распирало от детского тщеславия. — Он необыкновенный красавчик, правда, мама?
Ответ прозвучал достаточно старомодно.
— Красив тот, кто поступает красиво, — сказала она и рассмеялась.
Я села рядом с ней, протянула руки к огню и почувствовала себя гораздо лучше.
— А он сделал что-то некрасивое?
Теперь мама предостерегающе подняла вверх палец, но она улыбалась и от этого казалась молодой и очень привлекательной.
— Не пытайся разузнать так много обо всех окружающих.
И тут я допустила самую большую ошибку, на которую только была способна:
— Мама, скажи, а кто совершил самоубийство на Горьком озере?
С тем же успехом я могла бы бросить бомбу в эту уютную, освещенную огнем гостиную. Мама вскочила на ноги и побелела как полотно. Мне показалось, что она вот-вот рухнет в обморок.
— Мама, с тобой все в порядке?! — воскликнула я.
Она словно дар речи потеряла. Губы шевелились, но не было слышно ни звука. Я подумала, что она или действительно свалится, или скажет что-то ужасное. Потом она пропищала:
— Кто сказал тебе об этом?
— Лесничий.
Она стиснула зубы и сжала кулаки.
— Старый осел, грязный сплетник!
— Ну... а кто... это был... — завела я свое.
— Замолчи, пожалуйста! Это не тема для разговора! Слышишь меня, Верунчик? Ни теперь, ни в будущем, никогда! Ты поняла? — И с этими словами она вышла из комнаты и хлопнула дверью.
Между нами выросла новая стена. Поймем ли мы когда-нибудь друг друга?
Глава 5
<