Лорнет герцогини де Рошфор
Шрифт:
Я сидела в кресле, в распахнутое окно заглядывало свежее июньское утро, за окном шелестели листья деревьев и радостно пели птицы.
От былой усталости не осталось и следа.
Я поднялась из кресла, перебежала комнату, прихожую, выбежала на крыльцо…
Передо мной была просторная, аккуратно подстриженная лужайка, обрамленная кустами сирени и жасмина. Вдалеке, за этими кустами, виднелись верхушки деревьев, где-то еще дальше протяжно прогудел проходящий поезд.
В воздухе смешивались
Вдруг кусты раздвинулись, и на лужайку выбежали две огромные черные собаки.
– Ромул! Рэм! – окликнула я их, сама не зная, откуда я знаю их имена.
Услышав мой голос, они приветливо залаяли, подбежали, запрыгали вокруг.
Я ничуть не боялась этих собак – ведь я их хозяйка, они преданы мне и никогда не сделают мне ничего плохого…
И не позволят, чтобы что-то плохое сделал мне кто-нибудь другой…
Один пес попытался положить огромные лапы мне на плечи, я со смехом отскочила и заметила, что на мне надет такой… халат тонкого голубого шелка. В памяти почему-то всплыло старое, полузабытое слово «капот».
Собаки терлись об мои ноги, преданно заглядывали в глаза…
И тут я увидела, что их морды испачканы чем-то красным.
Кровью. И на голубом шелке появился ржаво-красный след. Цвет крови…
Я испуганно вздрогнула.
И проснулась.
Я сидела в старом кресле посреди пустого, безлюдного дома.
В окно заглядывало раннее июньское утро, но в доме пахло не утренней свежестью, а застарелой пылью. Тело болело от сна в неудобной позе, к тому же пружины нещадно впивались в спину, но усталость немного отпустила.
Где-то в глубине дома гулко пробили часы.
Я взглянула на свои – был уже седьмой час утра…
Как меня угораздило заснуть в пустом заброшенном доме? Удивительно, что не случилось ничего плохого…
Надо выбираться отсюда!
Я отряхнула одежду от пыли, вышла из комнаты, из дома.
На мгновение задержалась на крыльце, покосилась на каменных собак. Сейчас, при свете утреннего солнца, было видно, что собак не пощадило время – они выглядели старыми, у одной было отбито ухо, у другой – нос.
Я вспомнила свой сон, где собаки были живые.
Ну да, ничего удивительного – перед тем, как заснуть, я увидела этих каменных псов, вот они и приснились мне…
И сейчас мне показалось, что их каменные пасти испачканы чем-то темно-красным…
Да нет, конечно, ерунда…
Я спустилась с крыльца, шагнула на тропинку, которая минувшей ночью привела меня в этот дом.
Трава была покрыта обильной росой, моментально намочившей мои ноги. В кустах радостно пели и щебетали птицы, приветствуя июньское утро…
Тропинка быстро вывела меня на поселковую улицу возле расколотого молнией дерева, и тут же – какая удача – я увидела бетонный козырек автобусной остановки.
Я огляделась в поисках расписания автобусов – и тут передо мной, как из-под земли, появилась рослая представительная старуха, отдаленно похожая на памятник Екатерине Великой возле Александринского театра. Если, конечно, императрицу переодеть из парадного платья в вязаную кофту и резиновые сапоги.
Вот интересно, дождей не было уже недели две, стоит жара, а она в резиновых сапогах. Но, разумеется, это не мое дело.
Старуха уставилась на меня таким взглядом, каким парящий в поднебесье орел смотрит на зазевавшегося суслика, и проговорила строгим голосом:
– Ты кто ж такая будешь?
– А вам зачем? – спросила я довольно миролюбиво, с утра не хотелось ругаться. Но бабка была настроена более чем серьезно.
– А затем, что мне надо знать, кто у нас в поселке по ночам шастает! – строго произнесла она. – А то, понимаешь ли, дома обчищают. Вот у соседки моей Марии были галоши новые куплены. Стояли себе в прихожей, тоже вот зашла одна такая вроде бы дорогу спросить, хватилась Мария потом – ан галош и нету, как корова их языком слизнула.
«Вы серьезно?» – хотела спросить я, но, вглядевшись в старухино лицо, поняла, что она настроена по-боевому, то есть хочет поругаться. Начнем мы здесь, потом подойдет автобус, бабка не угомонится и пассажиров в свидетели позовет, если что.
А мне это совсем не нужно. Таких людей никакими криками не возьмешь, это я с детства знаю, психолог объяснял. Нужно не давать им повода, лучше показать им свою слабость, тогда они не станут развивать свой успех. Что там развивать, когда и так ясно, что они победители. Оттого, что настроились на скандал с криками и руганью, а ничего не получилось, они теряются.
Я опустила глаза и попятилась, потом переступила с ноги на ногу, показывая смущение.
– Так кто ты такая? – грозно повторила старуха.
– Я… никто… – забормотала я, – я по ошибке сюда заехала… я вообще-то Никифоровых ищу…
– Никифоровых? – недоверчиво переспросил оживший памятник. – Это которых же Никифоровых? Это Варвары Степановны детей?
– Их, – кивнула я наудачу.
– Так они уже пять лет как в Тверь переехали!
– Да что вы говорите? Значит, зря я приехала!
– Значит, зря! – припечатала бабка.
И тут на мою удачу из-за поворота появился автобус.
Я махнула рукой, он остановился. Старуха вольготно устроилась на переднем сиденье, я же поскорее прошла назад.
В автобусе сидели заспанные ранние пассажиры, кто-то дремал, кто-то уставился в свой телефон.
Я тоже достала было телефон, но вспомнила, что он разряжен. Ну, может, и к лучшему, а то небось Лешка продрал глаза и звонит, чтобы выпустить пар. Я вспомнила, с какой силой опустила на него старую табуретку, и невольно заулыбалась. Единственный приятный момент за весь вчерашний вечер. Интересно, здорово ему попало? Ну, во всяком случае, кайф я ему обломала, это точно.