Лотос-блюз
Шрифт:
– Будто я не понимаю. Но в таком случае мне нужно это услышать. Услышать непосредственно от полиции, что они проверили и ее бывшего бойфренда, и папашу, что нет альтернативных подозреваемых, которые уходят от ответа только потому, что, по мнению полиции, очень круто признать виновной хорошенькую девчонку.
Люси закатила глаза.
– Ну конечно же, именно так все и работает. Полиция выбирает, кто виноват, по размеру бюста подозреваемых.
– Детка, я не совсем это сказал. Точнее, совсем не это.
– Но имел в виду.
Я невольно
Принесли еду. Белла коршуном налетела на свой гамбургер, а мы с Люси начали тщательно препарировать содержимое своих тарелок. Подсолить, поперчить, поменьше хлеба и уж точно вон противные консервированные огурцы. Почему-то всегда забываешь заранее предупредить, чтобы их не клали.
– Как будешь распутывать этот клубок? – спросила Люси, проглотив кусочек-другой.
– Ты прямо как Бобби, – сказал я.
– Кто такой Бобби? – заинтересовалась Белла.
– Брат одной бедовой девчонки, – ответила Люси. Я захохотал.
– А мне нельзя братика? – спросила Белла, и смех застрял у меня в горле, даже больно стало.
Люси мило улыбнулась:
– Замечательная идея. Как по-твоему, Мартин?
– Белла, это не так просто. Брата в подарок не получают.
– Расскажи-ка подробнее. – Люси отложила нож и вилку.
Ох и заноза.
– Ты к чему клонишь? Не знал, что ты хочешь детей. Прости, не догадался.
На секунду время остановилось. Ведь прежде чем Люси совладала со своим лицом и оно опять стало непроницаемым, я успел заметить грусть в ее глазах. И вот тут до меня дошло, что она все еще не разобралась, хочет иметь детей или нет.
– Мы живем в несправедливом мире, – сказал я, просто чтобы не молчать. – Я-то могу стать отцом и в девяносто, а вот для вас, женщин, срок истекает, когда вы вдвое моложе.
Такое ощущение, будто во всем этом виноват я. Будто я – Бог, который взмахнул волшебной палочкой и сделал так, что женщины теряют фертильность, не дожив и до пятидесяти. Люси молчала, и я поневоле продолжил:
– Нет, я, конечно, читал про ту итальянскую клинику. Судя по всему, они помогали забеременеть дамам под семьдесят. А затеял все это наверняка старый греховодник Берлускони. Хью Хефнер от европейской политики.
Когда нервничаю, я смеюсь над собственными шутками. Непростительно, но так уж выходит. Я попробовал унять восторг по поводу собственных заявлений, отпив еще глоток-другой молочного коктейля. В результате бурбон с молоком попал в нос. И в носу жутко засвербело.
– Ты нездоров, – устало сказала Люси, когда белая жижа закапала из носа на тарелку. – Хью Хефнер.
Она вдруг рассмеялась, совершенно непринужденно. Белла тоже засмеялась, и на долю секунды у меня вдруг мелькнула мысль.
Вот она.
Вот она, семья, которой не было рядом, когда я рос.
Вот семья, которой я не заслуживаю.
Я посерьезнел, утер салфеткой рот. Белла и Люси продолжали болтать чепуху, а я погрузился в размышления о Саре Техас. О
Люси считала ее виновной, но я не разделял ее уверенности. Бобби сказал, что я увижу: все взаимосвязано. Что пропажа Сариного сына связана с убийствами. Я не понимал, что он имеет в виду. Независимо от того, виновна Сара в пяти убийствах или нет, логично было бы предположить, что она забрала сына с собой в могилу. Спрашивается только, что она сделала с его телом. Круг ее общения тщательно проверили, фактически невероятно, что у нее есть близкий человек, которому она могла бы передать мальчика так, чтобы полиция ничего не узнала. Стало быть, мальчик мертв. Но почему она спрятала тело где-то в другом месте? Этого я понять не мог.
Я вполне отдавал себе отчет, что пока знаю об этом деле недостаточно. В первую очередь надо прояснить две вещи.
Что Сара делала в последние часы на свободе?
И кто отец ее сына Мио?
11
Началась новая рабочая неделя. По большому счету настало лето. Дождь лил без перерыва, а наш помощник Хельмер ушел в отпуск. Еще две недели – и мы махнем в Ниццу. Только вот тоски по солнцу и коктейлям на пляже, одолевавшей меня еще неделю назад, как не бывало. Теперь меня обуревало неуемное желание хорошенько разобраться в судьбе Сары Техас.
Долгими часами я молча сидел за письменным столом, рассматривая ее фотографию. Скользил взглядом по длинным волнистым волосам, по настороженным и все же грустным глазам, устремленным прямо в объектив. Фото лежало в картонке Эйвор, с пометкой “Снимал Бобби, 2010 г.”. Тогда она жила своей жизнью и была обычным человеком, а вовсе не наводящей страх преступницей.
Догадывался ли я тогда, сидя с этой фотографией в руке, во что ввязался? На этот вопрос я, безусловно, должен ответить отрицательно. Если бы знал – или хотя бы догадывался, – то, конечно, бросил бы свою затею, пока не поздно. Однако я был донельзя мало осведомлен обо всей этой истории, а потому продолжал рыть себе могилу. Снова и снова с силой вонзал в землю лопату. Всякий раз в полной уверенности, что на шаг приблизился к разгадке.
С одним из вопросов я разобрался в первый же понедельник после того, как решил протянуть покойной Саре руку помощи. Хватит играть в детектива, пора заняться делом более профессионально. Больше никаких кофепитий на кухне у Эйвор, никаких игр в угадайку. Мне нужны факты, и побыстрее. И я, стало быть, обратился в полицию.
Придя на работу, за несколько минут выяснил, кто вел дознание. В полиции у меня много хороших контактов. Тот факт, что мне самому довелось служить в этом ведомстве, пусть и меньше года, тоже способствует контактам. К моему большому удовлетворению, оказалось, что я лично знаком с дознавателем, который занимался делом Сары. Комиссар Дидрик Стиль. Классный мужик.