Лотосовый Терем
Шрифт:
— Что ты… — выдавил он, не сумев сходу придумать, как объясниться.
— Мне нужно кое-что обсудить с этим героем, — сказал Сяо Цзыцзинь.
Круг немедленно расступился, девушки в голубом смотрели на него с благоговением. Ли Ляньхуа только и оставалось последовать за ним на третий этаж терема Успокоения реки.
За балюстрадой башни река несла свои воды, чистые и прозрачные как яшма, как будет нести ещё тысячи, десятки тысяч лет.
— Я ведь говорил, что убью тебя, если снова увидишься с Ваньмянь, — бесстрастно, без намёка на шутку в голосе, произнёс Сяо Цзыцзинь. — От своих слов я никогда не отказываюсь.
— Я всего лишь поработал кучером для героинь из Эмэя… — вздохнул Ли Ляньхуа. — И правда не знал, что у них здесь назначена встреча с вами. — Увидев прекрасные просторы за балюстрадой, он, сам не осознавая, подошёл к перилам и глубоко вдохнул.
— Доставай свой Вэньцзин, — медленно проговорил Сяо Цзыцзинь.
Ли Ляньхуа только вздохнул, но не вытащил меч.
Сяо Цзыцзинь не знал, где он прячет гибкий и длинный Вэньцзин. Он выхватил из ножен Почэн и направил в грудь Ли Ляньхуа.
Левый рукав Ли Ляньхуа шевельнулся, словно сверкнула нить паутины, и очень узкий и длинный клинок, звякнув, обвился вокруг меча Сяо Цзыцзиня.
— Цзыцзинь, я тебе не противник.
— Если не противник, как смеешь сражаться со мной? — мрачно вопросил Сяо Цзыцзинь. — Я не хочу убивать тебя собственными руками… — Он чуть помедлил, прежде чем решительно бросить: — Орден «Сыгу» не могут возглавлять двое, ты должен покончить с собой!
— Я… — горько усмехнулся Ли Ляньхуа.
— Ты говорил, что не вернёшься, что больше не увидишься с Ваньмянь, — бесстрастно сказал Сяо Цзыцзинь. — А сам поднял шум в «Сотне рек» на горе Цинъюань под известным во всей Поднебесной именем Ли Сянъи, и якобы не провоцируешь меня? Теперь Поднебесную не покорить без тебя, и ты говоришь, что не собираешься возвращаться, не желаешь бродить по цзянху, не желаешь Ваньмянь — да кто тебе поверит?
Ли Ляньхуа надолго утратил дар речи, затем наконец вздохнул.
— Я сам покончу с собой, если ты убьёшь меня… нехорошо получится… — Он поднял левую руку, отводя Вэньцзин, подумал и взмахнул запястьем — раздался резкий хлопок и вспышки света разлетелись в воздухе, со звоном осыпавшись на пол.
Сердце Сяо Цзыцзиня дрогнуло, его ярость ещё не утихла, но в душе поднялось невыразимое волнение, а лицо побледнело.
Осколки на полу сияли в сверкающих лучах солнца, и, казалось, никогда не погаснут.
Двенадцать лет потрясавший цзянху Вэньцзин, не имевший равных в Поднебесной гибкий меч, легко рассекавший волосы, рубивший золото и яшму Вэньцзин, с которым его владелец не расставался больше десяти лет, был раздроблен за мгновение и превратился в груду осколков.
Ли Ляньхуа тихонько опустил рукоять Вэньцзина на пол, в его мыслях всплыла одна фраза.
Он вспомнил, как кто-то однажды сказал ему: «Одни отказываются от меча, словно забыли о нём, а другие всю жизнь несут ответственность, у всех свои убеждения».
В последнее время память часто его подводила, но эти слова он помнил очень хорошо.
И, возможно, никогда не забудет.
— Ты… — Сяо Цзыцзинь переменился в лице, хотел спросить «что ты наделал», хотел спросить «зачем ты так», но… Но он ведь хотел его убить.
Чтобы покончить с собой, он сломал меч…
Что здесь неправильного?
Опустив рукоять меча, Ли Ляньхуа поднялся. В этот момент Сяо Цзыцзинь, сам не зная почему, внимательно следил за выражением его лица, но увы, оно мало что выражало.
— Цзыцзинь, когда человек при смерти, слова его добры*, слышал такую поговорку?
“Когда птица при смерти, то пение её жалобно; когда человек при смерти, то слова его добры.” — цитата из “Бесед и суждений”. По толкованию китайцев, птица жалобно кричит от страха смерти, а слова человека добры, потому что энергия у него ослабела и страсти угасли.
— Какие слова? — Сяо Цзыцзинь вцепился в рукоять Почэна, он вообще-то не верил, что Ли Ляньхуа добровольно согласится умереть, и испытал потрясение, когда тот сломал Вэньцзин.
— Если бы Ваньмянь любила меня, не вышла бы за тебя замуж, — тихо сказал Ли Ляньхуа. — Ты должен верить ей и верить в себя. — Он посмотрел на Сяо Цзыцзиня. — Недоверие между мужем и женой… всё равно что измена.
— Мои отношения с женой не твоего ума дело! — резко бросил Сяо Цзыцзинь.
Ли Ляньхуа кивнул, шагнул к перилам, посмотрел, а потом оглянулся, неожиданно сверкнув улыбкой.
— Больше так не делай.
Сяо Цзыцзинь окаменел, ещё не осознал, что происходит, как Ли Ляньхуа рывком подскочил и стрелой бросился к реке, стремительно, словно молния, так что он не успел его остановить.
Зачем? Он хочет утопиться в реке?
Но… Мысли Сяо Цзыцзиня на мгновение перепутались, он припоминал, что Ли Сянъи прекрасно плавает, не погиб даже тогда, в Восточном море, разве в реке утонет? Вспомнив об этом, он с облегчением перевёл дух, как вдруг увидел, что Ли Ляньхуа, горизонтально пролетев над водой несколько чжанов, опустился на рыбацкую лодку, повернулся и издалека улыбнулся ему.
На него вдруг снизошло озарение — понимая, что не противник ему, Ли Ляньхуа сломал Вэньцзин и согласился умереть по доброй воле, только чтобы усыпить его бдительность, а сам дождался, пока мимо проплывёт лодка рыбака, и ускользнул от опасности!
В его сердце вспыхнула невыразимая ярость, но он злился не потому, что Ли Ляньхуа не умер, а больше из-за осколков Вэньцзина на полу!
Вэньцзин!
Долгие годы этот меч был с Ли Сянъи, сколько злодеев пало от него? Сколько раз он спасал ему жизнь? А он разбил этот меч!
Разве не мог просто убежать?
Он ведь и так планировал прыгнуть в реку? Зачем ломать меч?
Если он не хотел умирать, зачем сломал меч?
Неужели этот меч для него ничего не стоил?
Сяо Цзыцзинь вдруг разразился гневом, ярость его взметнулась к небесам — этого человека непременно нужно убить, нельзя оставлять его в живых!