Лоуни
Шрифт:
Паркинсон тихо засмеялся. Видя мое недоверие, Коллиер тоже рассмеялся. Собака гавкнула и встряхнула ошейник.
Младенец по-прежнему не шевелился. Он лежал с полуоткрытыми глазами, устремленными в потолок.
Море тяжело билось об скалы, отступало и снова возвращалось, но слабее, чем раньше.
— Прилив отступает, — сказал Леонард.
— К двум часам пески будут свободны, — добавил Паркинсон.
— Туман, однако, не поднимется, — сказал Коллиер.
— Нет? — удивился Леонард.
— Воля ваша, а на улице холодно, — усмехнулся Коллиер, — особенно
— Хорошо, — улыбнулся Леонард, — меньше народу будет на дорогах.
Он взглянул мимо меня, на Клемента, который спустился по ступенькам, не замечая меня.
— Все готово? — спросил Леонард.
— Да, — ответил Клемент.
— Отлично, — сказал Леонард. — Думаю, теперь нам следует завершить наше дело.
— Охотно, — отозвался Паркинсон и, взяв свечу, прошел в глубь помещения.
Он вернулся назад, держа в руке те пальмовые листья, которые Мать использовала в Пасхальное воскресенье. Он явно украл их из кухни, когда приходил в «Якорь» вместе с ряжеными.
Поставив свечу, он зажал листья в кулаке и предложил первый тянуть Леонарду.
— Э, нет, — сказал Леонард с тихим смешком, — ты отлично знаешь, Паркинсон, что я вне этого. Мы договорились с самого начала.
Паркинсон взглянул на него и повернулся к Коллиеру, который взял лист и посмотрел искоса на Клемента.
— Давай, — сказал Паркинсон.
Клемент покачал головой. Паркинсон улыбнулся и, вытянув лист за него, всунул ему в руку и сжал пальцы.
Клемент заплакал. Я был так ошарашен, услышав его совершенно детские рыдания, что не понял, что Хэнни и мне дали по листу и Паркинсон готовился закончить жеребьевку.
— А теперь посмотрим, — сказал он, и все показали свои листья.
Паркинсон улыбнулся, а Коллиер облегченно выдохнул.
— Отличный результат, а, Паркинсон? — усмехнулся Леонард.
— Да уж, — ответил тот, глядя на меня и ухмыляясь. — Лучше не бывает.
Клемент шмыгнул носом и вытерся рукавом.
— Нельзя этого делать, — сказал он, трогая Хэнни за плечо. — Он совсем мальчишка.
— Не-а… — сказал Паркинсон, вручая Хэнни винтовку. — Все по-честному. Он вытянул самый короткий стебель.
— Не надо, — попросил Клемент, — ты сам знаешь, что обдурил его.
— Ты видел стебли, Клемент. Все как положено.
Все еще полусонный, Хэнни взял винтовку и с любопытством посмотрел на нее, потом провел рукой по шейке приклада и, не задумываясь, положил палец на курок.
— Надо снова тянуть, — сказал Клемент, поворачиваясь к Леонарду, которого считал единственным человеком, способным хоть на какую-то жалость.
— Не-е, все сделано верно, хоть обосрись, — пробурчал Коллиер. — Переигрывать не пойдет.
— Не волнуйся, — сказал Паркинсон и, дотянувшись до куртки, достал один из своих ножей, секач, который выглядел так, будто им можно разрубить свинью пополам одним ударом. — Мальчишка никуда не уйдет, пока мы тут не разобрались.
— Оставьте его в покое! — взорвался Клемент. — Посмотрите на него. Он все еще в отключке. Он даже не кумекает, что от него хотят.
— Ничего,
Клемент сглотнул и, секунду поколебавшись, взял винтовку из рук Хэнни.
— Идите оба домой, — сказал он мне. — Давайте.
Коллиер снова бросил беспокойный взгляд на Паркинсона, но тот отмахнулся, слегка дернув головой, и убрал нож.
— Какое благородство, Клемент, — протянул он. — Вот уж не ожидал от тебя такого.
— Очень благородно, но бессмысленно, — произнес Леонард, выйдя из мрака и вытирая лоб платком. — Не понимаешь? — Он неторопливо сложил платок и сунул его в карман, глядя вниз на младенца на матраце. — Я про то, что если и может показаться, что Клемент избавил твоего брата от тяжелого дела, но боюсь, не имеет значения, кто вытянул короткий стебелек. И мне жаль, если ты думаешь, что любезность Клемента каким-то образом вывела вас из игры. Вы здесь с нами, нравится это вам или нет. Мы сможем возложить вину на вас, если захотим. Думаю, ты и сам знаешь это.
— А ведь им не понравится в тюрьме, правда, Клемент? — засмеялся Паркинсон.
Клемент смотрел себе под ноги. Леонард подошел к нему и взял за плечо.
— Никто не идет в тюрьму, — сказал он, оглядывая всех по очереди. — Не идет, если все, что здесь произошло, будет похоронено навеки. Правда, Клемент?
Клемент посмотрел на Леонарда, стряхнул с себя его руку и, взяв Хэнни и меня за локти, подвел к лестнице.
— Не слушайте их, — сказал он. — Все это не про вас. Вы тут ни при чем. — Он подтолкнул нас с Хэнни к выходу. — Давайте, — сказал он, досадуя на то, что мы все никак не уйдем. — Сейчас вы уже сможете пройти по пескам. Отправляйтесь домой.
Он кивнул на лестницу и вернулся к Леонарду, ожидавшему его около матраса.
Леонард хлопнул его по плечу, а Паркинсон шутя шлепнул его по затылку:
— Не волнуйся, Клемент. Собака съест то, что останется.
Клемент закрыл глаза и начал молиться, и его голос донесся до верха лестницы, когда он молил Бога о милосердии и прощении.
Но некому было его слушать.
Глава 29
Стылый Курган по-прежнему заполняет все новости в телевизоре. Вчера утром я видел, что на песке, рядом с тем местом, где я чуть не утонул столько лет назад, поставили палатку. Работа шла быстро, нужно было собрать как можно больше улик, пока не наступил прилив, кроме того, там не так много и осталось. Теперь уже нет.
Репортер стоял наверху, стараясь перекричать вой ветра, метущего снежную крупу. Полиция завела дело об убийстве, сообщил он. Двух местных стариков вызвали для допроса и теперь ищут третьего.
Дело шло быстро. Но я был готов. Все вечера, что я делал записи, были потрачены не напрасно. Теперь все было ясно и понятно. Хэнни в безопасности. Неважно, если кто-нибудь скажет что-то другое. У Леонарда, Паркинсона и Коллиера не хватит мозгов, чтобы подготовиться так, как это сделал я. Они чересчур полагались на свое молчание и не рассчитывали, что Лоуни раскроет все, что они сотворили.