Ловчий
Шрифт:
К счастью, один из карагачей, что росли возле нашего лагеря, бросал длинную тень, наплывавшую на заросли тутовника.
Прокравшись по этой темной полоске, я благополучно достиг посадок и, удвоив осторожность, двинулся к заговорщикам, местами передвигаясь на четвереньках.
Надо сказать, что азиатский тутовник мало похож на те шикарные развесистые шелковицы (не путать с развесистой клюквой!), что встречаются в наших южных районах. Здесь его выращивают главным образом ради листьев, идущих на корм шелкопряду. Дереву не дают вымахать в полный рост, регулярно обрезая молодые побеги. Поэтому с годами они все больше напоминают этакий фантастический гриб: крепкая ножка высотой со среднего человека заканчивается могучим утолщением, в которое ушли все соки растения, с густым венчиком тоненьких веток, растущих из «шляпки» в разные стороны.
Вот в такой тутовниковой рощице я и оказался.
В кишлаке по-прежнему гремела музыка, в вышине гудел ветер, и эти шумы облегчали мою задачу. Я продвигался вперед достаточно уверенно.
Наконец мой обостренный слух уловил горячечный шепот Ирины. Еще несколько шагов, и я начал разбирать слова.
— Экая досада! — воскликнул Путинцев.
— Что будем делать, папа?
— Знать бы, сколько времени у нас в запасе… Не то настигнут на самом подъеме, особенно если кто-то будет на лошади.
Он клюнул! А насчет сложностей подъема — истинный крест. Преодолеть «великий овечий путь» — все равно что подняться на крышу сорокаэтажного небоскреба. Притом в пути негде спрятаться от более быстрого преследователя. Сужающийся серпантин дороги с обеих сторон ограничен отвесными скалами.
— Папа, а где мешок?
— Здесь, на тутовнике… — меланхолично ответил Путинцев, думая о своем. — Неужели Джамал, этот старый шакал, догадался?
— Это простая случайность, папа. Кто-то из гостей перепил и стал задирать канатоходцев.
— Э, дочка, когда имеешь дело с Джамалом, про случайности лучше забыть. Он хорошо умеет устраивать эти самые случайности.
— А может, успеем?
— Похоже, нет. Сейчас нам рисковать нельзя. — Несмотря на пессимистичный смысл выражения, голос Путинцева зазвучал бодрее. Очевидно, самообладание вернулось к прожженному мошеннику. — Ладно! Переключаемся на второй вариант. Тем более что осечку мы с тобой предусмотрели заранее. Гляди веселей, дочка! Все равно наша возьмет! Поступим так… Мешок зароем здесь же, в тутовнике, а завтра поглядим на поведение Джамала, когда ему доложат, что тайник вскрыт. Авось, он поверит, что я улизнул, и бросится в долину. А мы тихонько прошмыгнем следом за ним. Но чтобы он поверил, мне нужно наследить. Этим я и займусь, а ты, дочка, возвращайся к своему плуту, пока он ничего не заподозрил.
Я был возмущен до глубины души. Старый жулик назвал меня плутом! Меня, играющего по честным правилам!
Ответить Ирина не успела.
Из густой тени перед нашим вагончиком на освещенное луной пространство выехала группа всадников на лошадях, направляясь к подъему.
Ого! Неужели моя выдумка оказалась пророческой?
На всякий случай я уполз подальше и схоронился за большим серым валуном, лежащим посреди тутовниковой плантации.
Всадники приблизились. Их было пятеро. В переднем я без труда узнал Джамала.
Подъехав почти вплотную к тому месту, где только что шептались заговорщики, Джамал остановил коня.
— Эй, Ярослав! Где ты там? Выходи! — торжествующе крикнул он в темноту. — И не вздумай стрелять. Не то твоей дочке придется очень плохо.
— Ладно, Джамал. Вижу, твоя взяла, — прозвучало в ответ.
Вспыхнуло несколько фонариков, выхватив из мрака две фигуры. Лучи заметались между стволов тутовника. Сноп света прошел над самой моей головой, затем переместился к центру событий.
В световом круге стояли Гаврилыч и Ирина.
Нужно отдать должное отпетому пройдохе: опасность он встретил по-мужски, с гордо поднятой головой. Что касается Ирины, то она готова была лишиться чувств, но отец удержал ее и привлек к своей груди, как бы делясь энергией и мужеством.
— Вот и встретились, Ярослав, — не скрывая радости, промолвил одноглазый.
— Встретились, Джамал, — усмехнулся тот.
— Ты рад нашей встрече, Ярослав?
— Сказать по правде, она меня огорчила, Джамал.
— Напрасно. Ведь нам есть о чем поговорить.
— Ты не поверишь, Джамал, но я давно устал от разговоров.
— Ничего, Ярослав. Ради старого друга ты развяжешь язык, да?
— Хорошая погода стоит, Джамал. Дыни должны набрать сладость.
— Все такой же упрямец… Ладно, Ярослав. Сейчас мы поедем в другое место, и там ты расскажешь мне, куда спрятал тот самый сундучок.
— Может, и поговорим. Но сначала, Джамал, отпусти эту женщину. Она тут ни при чем.
— Эту женщину? — демонически рассмеялся Джамал. — Ты хочешь сказать — твою дочь? Эх, Ярослав… Как ты мог забыть, что много лет назад показывал мне ее фотографию? Ты забыл, а я помню. Я сразу ее узнал. И все понял. Ты решил удрать с дочерью и сундуком, а мне оставить тех двоих? Нет, меня они мало интересуют. А вот ты и твоя дочь — другое дело.
Да, Путинцев получил сокрушительный удар. У него оставался единственный козырь — мешок с сокровищем, но если они сейчас его обнаружат…
— Будешь говорить? — тихо спросил Джамал.
— Куда торопиться? — с завидным хладнокровием ответил Путинцев. Не исключено, что у него был какой-то план и на этот, крайний, случай.
— Ладно, тогда двинемся наверх. Ты ведь туда и собирался, так, Ярослав? — Следом Джамал отдал своим нукерам лаконичное распоряжение.
Двое тут же спрыгнули с коней и бросились к пленникам. Началась какая-то возня, но рассмотреть подробности мешала как темнота, так и листва.