Ловцы душ
Шрифт:
– Тебе повезло. – Я кивнул ему головой. – Ибо попытка отравления служителя Святого Официума не пошла бы тебе на пользу... Если бы я заметил хотя бы эфемерную тень запаха испорченного мяса, мне не осталось бы ничего другого, кроме как забрать тебя на допрос.
Он засмеялся искренним дружеским смехом.
– Зовите, уважаемые господа, как только вам что-то понадобится.
Дворянин обвёл стол оценивающим взглядом, и я был уверен, что просить какой-либо добавки даже не придёт ему в голову.
– Если захотите чего другого... – Хозяин значительно зыркнул в сторону служанки. – Для друзей
Я лишь покачал головой и показал ему знаком, что он может идти.
– С удовольствием выслушаю вашу историю, – сказал я, когда трактирщик и его помощница покинули альков. Я вонзил зубы в колбасу, и сок потёк по моему подбородку, – Хотя и не думаю, что человек, столь скромного положения, как моё, сможет в чём-то помочь человеку благородного происхождения.
– Благородное происхождение. – Он махнул рукой, и на его лице появилось разочарование. – Что ж... Скоро единственное, что у меня останется, это герб и умение произносить наизусть список предков до двадцать третьего поколения, каковому искусству обучил меня мой дядюшка при помощи матерков и доброй плётки. А, как вы понимаете, подобной способностью трудно прокормиться...
– Если милостивый император пойдёт на войну, неплохо наживутся те, кто станет под его знамёна, – заметил я. – Палатинат богат.
– Только чтобы добраться до мёда, нужно сначала убить жителей улья, – буркнул он.
Не думаю, что пасечники согласились бы с этим смелым, даже революционным, тезисом о разведении пчёл. Однако я понимал, что мой спутник имел в виду. Палатинат, планы завоевания которого строит император, был, действительно, до неприличия богат. Настолько, что суровый палатин Дюварре превратил провинцию в одну большую крепость. Он также неплохо снарядил и обучил городское ополчение, хотя дворяне, как правило, заносчиво утверждали, что на полном скаку промчатся по головам этого сброда. Интересно только, как в этот раз сработает старая тактика наших феодалов, когда тяжёлой коннице прикажут прорвать несколько рядов пикинёров, вооружённых четырёхметровыми копьями. И я мог думать об этом без чрезмерного волнения, поскольку знал, что никогда, никогда, мне не придётся участвовать в подобном, столь амбициозном, предприятии. Хотя я и имел мерзкую привычку влипать в различные неприятности, но подобная проблема уже превосходила моё воображение.
– Ну, так что? – Спросил я. – С чем вы приехали в Хез? Злой богатый сосед?
– Откуда вы знаете? – Он поперхнулся, а потом поднял на меня удивлённый взгляд.
Я улыбнулся, ибо если бы Хоффентоллер знал, сколько людей прибывает в Хез с подобными жалобами, быть может, и воздержался бы от утомительного и затратного путешествия. Таков уж этот злой мир, что богатые соседи всегда досаждали бедным, а те думали, что найдут понимание и защиту у ещё более сильных феодалов. Чаще всего они находили лишь дополнительные проблемы, иногда теряя и остатки состояния.
– Маркграф Рейтенбах... – Пояснил он через некоторое время. – Может, слышали?
Я отрицательно покачал головой, поскольку маркграфы, графы, бароны и князья плодились в нашей благословенной Империи быстрее, чем кролики.
– Дядя умершей недавно жены маркграфа в родстве с третьим сыном барона Таубера, а этот сын, как всем известно, на самом деле внебрачный ребёнок отца милостивого государя, благослови, Господь, его душу, то есть сводный брат милостиво правящего нами императора. Так что сами видите: это высокие пороги...
Я чуть не потерялся в его объяснениях, но в точности повторил всё это про себя. Ох уж это наше дворянство... Совокупление собственной жены с императором, завершившееся результатом в виде рождения бастарда, считали за Бог знает какую славу. Что ж, как правило, мужья императорских любовниц делали головокружительные карьеры, хотя чаще всего и на большом удалении от двора, чтобы не раздражать Светлейшего Государя, который, как известно, был человеком тонким и эмоциональным.
– Богатый? – Спросил я.
– Баа… Мало сказать.
– Попробуйте суп, – предложил я с набитым ртом. – Он действительно хорош.
Он принялся вяло ковыряться ложкой в миске.
– Похитил мою дочь, проклятый, – сказал он.
– О! – ответил я, поскольку похищение каралось казнью и лишением чести, хотя обычно такое наказание постигало только людей без имущества и связей. – Вы уведомили прево и юстициариев?
– Думаете, нет? – Он только махнул рукой. – Маркграф даже пригласил их в замок, и они сказали, что Анна, моя дочь, находится там в гостях и остаётся там по своей воле...
– Ну, тогда вы ничего не поделаете. – Я пожал плечами, поскольку такое случалось.
Красивые бедные дворянки часто предпочитали греть постель магната, даже без благословения священника, нежели терпеть нужду в отчем доме. А потом выйти замуж за кого-нибудь из столь же бедных соседей. Что ж, красота была для них дверью в лучший мир, а если магнат имел хоть каплю приличия, то, когда девушка ему наскучивала, он одаривал её приданым и выдавал за одного из своих придворных. Банальная история, каких много.
– Я думаю, мастер, что здесь нечто большее, чем просто похоть. Поэтому я пошёл за справедливостью к Его Преосвященству...
– Нечто большее? – Я налил себе новую порцию супа, поскольку в нём густо плавали куски нежной телятины, которая, как я понял по вкусу, наверняка была ранее вымочена в крепком вине. – Что, например?
– Я думаю… – Я видел, что он старается тщательно подбирать слова, – все эти молодые девушки, которых он приглашал в замок... – слово «приглашал» он произнёс издевательским тоном, – нужны для какого-то страшного еретического ритуала...
Я поднял на него глаза и вздохнул. Передо мной сидел отчаявшийся человек, и я решил предупредить его, что отчаяние может повернуться против него. Он нравился мне по вполне определённой причине: он должен был ещё оплатить счёт за обед.
– Вы выдвигаете тяжкие обвинения. – Я покачал головой. – Если вы уверены, уведомите местный отдел Инквизиториума, и я ручаюсь вам, что дело будет тщательно проверено. Но, – я стукнул ложкой по миске, – берегитесь ложных обвинений. Ибо это может вам не просто навредить, но и отправить на суд инквизиции. Мы хорошо знаем, что во времена ошибок и извращений Инквизиториум более стремился найти вину, чем правду. Но эти времена уже, к счастью, позади, и мы сумели честно раскаяться в грехах, вызванных поспешностью суждений и поступков.