Ловцы душ
Шрифт:
Мгновение они стояли друг напротив друга. Аббат, глядящий с грустью в глазах прямо на Феодосия, и Феодосий, всматривающийся в изношенные носки своих сандалий.
– Тогда выбери человека, который сделает это вместо тебя, и возьми на свои плечи его грех, если не можешь взять свой собственный, – добавил настоятель.
На мгновение моё горло сжал страх, что испуганный взгляд Феодосия повернётся в мою сторону, и монах скажет: «Он, пусть он исполнит волю Господа». Но потом я успокоился. Это дело монастыря. Я был лишь случайным свидетелем беседы, содержание которой не понимал.
– Он, пусть он исполнит волю Господа!
Моё сердце застыло. Но аббат лишь рассмеялся. Печальным был этот смех.
– Ты должен указать на одного из нас, – сказал он. – Или, – его голос затвердел – сделай, наконец, то, к чему тебя готовили все эти годы! Брат, – он сделал шаг в сторону Феодосия – делай, что приказано, или убирайся из моего монастыря!
Монах отступил на шаг, потом ещё и ещё на один. Рухнул на колени с грохотом и плачем, рвущимся из глубин сердца.
– Я не справлюсь, отец! Как Бог свят, не справлюсь! Я не возьму этот крест на свои плечи!
Настоятель кивнул двум братьям-послушникам.
– Выведите его за ворота, – приказал он. – И заберите рясу, которую он не достоин носить.
Феодосий даже не сопротивлялся. Они вытащили его, громко плачущего, стенающего и умоляющего о прощении. Аббат посмотрел на одного из монахов, стоящих перед нами.
– А каково твоё решение, брат Зенобиус?
Тучный мужчина с седым венчиком волос, окружающих красную лысину, выступил из ряда.
– Более тридцати лет я знаю свой долг, – сказал он твёрдо. – И я не отступлю в час испытания.
– Научил ли тебя Феодосий всему, что надлежит знать?
– Да, отец. Чёрный Ветер для меня не секрет. – Аббат покивал головой.
– Так делай, что было решено, – приказал он. Я увидел, какое старое, грустное и усталое у него лицо.
Зенобиус склонил голову, после чего повернулся и ушёл быстрым шагом.
– Пойдёмте на ужин, милые братья. – Аббат широко развёл руки. – Пригласим на него всех, кто присутствует в монастыре. Братьев-послушников, гостей... Пусть кто может веселится сегодня за нашим столом, ибо завтра нас ждёт мир, которого ни я, ни вы никогда не хотели. Доставайте из погребов лучшие вина! Пусть красуются на нашем столе хрупкие птицы, сочная свинина, нежные раки, ароматная баранина!
– Сейчас пост, – осмелился заметить один из монахов.
– Поститься мы будем с завтрашнего дня, – решил настоятель, – И не постом живота, а постом сердца. Сегодня Господь нам простит...
В трапезной сидели все монахи, наравне с младшими братьями, которые, как правило, ели в зале при кухне. Присутствовало и несколько гостей монастыря. Я заметил обрюзгшего дворянина, одетого в красное, и несколько неприметных мужчин, одетых в серые кафтаны. Я подозревал, что это шпионы Амшиласа, возможно, находящиеся здесь для того, чтобы отдать отчёты или получить следующие задания. Настоятель почтил меня местом рядом с собой.
Когда мы закончили долгую молитву, он сказал:
– Ешьте и пейте, дорогие дети! Веселитесь, а я именем Господа нашего прощаю вам несоблюдение поста.
Повара приготовили изысканные блюда, из монастырских
– Печальное это пиршество, – вздохнул аббат, обводя взглядом сидящих в трапезной.
Трудно было не согласиться с этим утверждением.
– Даст Бог, дождёмся более весёлых, – ответил я.
Вдруг на другом конце стола я увидел фигуру, которая показалась мне знакомой. Я подождал, пока она не повернётся в мою сторону, и теперь у меня уже не было сомнений.
– Отче... – Я повернулся к настоятелю.
– Да, да, – сказал он, зная, на кого я смотрел. – Поверь мне, однако, что теперь она достойна любви Господа. А её знания, – он с восхищением причмокнул, – превзошли наши самые смелые ожидания.
– А её любимый? А маркграф?
– Не был нам нужен.
– Вы убили его?
Он повернулся в мою сторону, и впервые я увидел гнев на его лице.
– Ты задаёшь слишком много вопросов, парень. – Я выдержал его взгляд.
– Простите, отец, – заговорил я через некоторое время. – Позвольте, я перейду к другому вопросу. Я знаю, снова знаю, что не должен спрашивать... Но сами понимаете, что есть человек, которому я обязан жизнью. Его предали, не так ли?
– Я понимаю, каков истинный смысл твоего вопроса, Мордимер, – ответил он через некоторое время. – Тебе хотелось бы знать, не предал ли тебя случайно тот, кого ты знаешь под именем Мариуса Ван Бохенвальда. Я прав?
– А он предал?
– Он всегда верно служил Господу. Так же, как и ты служишь Ему с полной уверенностью, что сделал правильный выбор.
– Но…
– Нет никакого «но», – прервал он меня. – Все мы выполняем лишь Божий План. Даже несчастная женщина, которой кажется, что она предала нас всех.
– Эния? А она предала?
– Она предала мыслью, словом и делом, – ответил он. – Предала, с полной искренностью и полным осознанием предательства. Но разве даже Иуда не исполнил возложенной на него роли?
– Не понимаю, – сказал я.
– И никто от тебя этого не требует. Герои не для того, чтобы понимать мир, в котором они живут. Герои для того, чтобы с ним бороться, – сказал он, а потом улыбнулся. – Попробуй кусочек. – Он указал на куропатку. – Запечена в меду и корице. Отменная.
Наутро я получил приглашение явиться в келью настоятеля. За мной пришёл брат Зенобиус. Вчера он производил впечатление весёлого человека, который любит хорошо поесть и выпить, пример весёлого монаха из насмешливых стихов. Теперь он был лишь тенью самого себя. У него мёртвые стеклянные глаза и опущенные вниз уголки рта. Он молча провёл меня в келью аббата. Там были лишь каменное ложе без матраса, подушек и даже одеяла и две низких табуретки. Именно на них присели мы с Зенобиусом. Настоятель монастыря был настолько бледен лицом, будто он не спал всю ночь.