Ловец богов
Шрифт:
Как хотелось нагнуться в салон интермобиля и врезать Азелону по его гладко выбритому красивому личику, свернуть нос набок и глаз подбить, чтоб на него ни одна девка месяца два не взглянула! Но Аслан Анатольевич бы не понял. И это остановило.
Ничего, расплата близко. Кхан еще не знал как, но знал, что рассчитается. Возьмет свое. И за унижение в другом мире по Цепочке, когда они только познакомились. И за шваль подземную. И за все остальные оскорбления, что он терпел уже несколько лет. Терпел, а ответить не мог…
Отель располагался удачно: не слишком далеко от оживленной центральной трассы, но достаточно для того, чтобы здесь не царил привычный для современных городов
Кхан остановился перед отелем, задрал голову и долго разглядывал сверкающую на солнце вывеску, блестящие окна над ней, распахнутые форточки, работающие микробили. Щурился от слепящего весеннего солнца. Далеко в небе пролетел самолет почти такой же, как в том мире, где они были в прошлый раз. Только здесь самолет походил на птицу с прямыми, негнущимися крыльями, а в мире на Цепочке выше — на вытянутую серебристую папиросу, к которой привязали пару корзинок для людей. С крыши отеля свисали с виду будто паутинки, а на самом деле крепкие канаты, держащие рекламный щит. На Кхана смотрела широкая морщинистая физиономия в берете. Под физиономией было написано: «Кто владеет информацией — тот владеет миром! Защитим наш город! Служба Охраны Ниши».
За сутки, проведенные в Такере, Кхан сделал для себя несколько выводов. Город определенно нравился ему больше, чем все остальные города, в которых он побывал за несколько лет вместе с Асланом Анатольевичем. Как-то здесь мирно. Весна, листики изумрудные. Тихенько, спокойненько. Ни тебе вооруженных топорами грызоедов, ни королевских прихвостней в серых плащах, ни чумы, наконец. Кто-то кого-то защищает. Благодать! За сутки Кхан наткнулся всего на десяток попрошаек, а это что значит? Благосостояние любого города определяется по количеству бездомных. Мало их здесь, значит и благосостояние хорошее. Ни тебе гражданской войны, ни революций. Вон для людей какие сверкающие небоскребы настроили! Стекло и металл. Это вам не деревянные домики, изъеденные термитами, с прогнившими насквозь стенами…
Где-то в глубине души все еще оставался неприятный осадок после укола Азелона, поэтому Кхан плюнул под ноги, на горячий асфальт, и шмыгнул по ступенькам к стеклянным дверям отеля.
Внутри, в холле, было полутемно, прохладно и удивительно приятно. Всему этому способствовали микробили, развешанные под потолком, большой, если не сказать гигантский, аквариум, занимающий половину стены напротив, а между мягкими креслами в овальных горшках стояли диковинные растения с широкими зелеными листьями.
Не успел Кхан осмотреться, а возле него, словно из воздуха, материализовался бодрый краснолицый толстячок.
— Номер изволите? — осведомился он мягким, как свежая булка, голосом, и воздушным движением стряхнул с виска капельки пота. И люди в этом мире приятные. Ну, чем не рай?…
— Изволим, — подумав, ответил Кхан, — два номера. Двухместных. Если можно.
— Одну секунду. Следуйте, пожалуйста, за мной.
Толстячок довольно бодро перебирал короткими ножками. Когда Кхан подошел к регистрационной стойке, толстячок уже оседлал мягкое кресло с высокими подлокотниками и, вооружившись ручкой, занимался заполнением всевозможных бланков и прошнурованных номенклатурных книг.
— Номера для женатых или все равно?
— Все равно.
— На какой срок? Минимум — сутки, максимум — месяц.
— Пока на неделю, потом посмотрим.
— Ага. Мгм. — услышав про неделю толстячок засуетился еще больше. От усердия из уголка рта показался розовый кончик языка.
— Знаете, у нас город курорт, — сказал он, орудуя ручкой, — но еще слишком рано, чтобы прибывали толпы туристов. У нас вообще публика специфическая. От моря далековато, транспортных линий всего две. Если честно, вы первые, кто вообще появился на этой неделе. Скажу по секрету, кроме вас в отеле проживает человек двадцать не больше. А рассчитан на полторы тысячи, представляете? Люди обычно в июне начинают приезжать. А сейчас тишина. Мертвый сезон, так сказать.
— Представляю.
Толстячок оторвал взгляд от бумаг и внимательно посмотрел на Кхана:
— Документы разрешите?
— Конечно.
Взяв четыре пластиковые карточки, толстячок вновь обратился к книге, переписывая данные.
— В нашем отеле действует система предоплаты. Можете внести тридцать процентов от общей суммы уже сейчас, а остальное — в течение двух суток. Желаете зарегистрировать одним номером или по отдельности?
— Можно одним.
— Неразговорчивый вы. Устали?
— Устал.
— Издалека? Я сразу, когда вас увидел решил, что издалека. Вид у вас такой, ну… измотанный немного. И круги темные под глазами, уж извините, что намекаю.
— Какой же это намек? Вы прямо сказали — пью, как лошадь. И не сплю ночами.
— Ну, да, — отозвался толстячок.
— На самом деле я не пью. Только по праздникам. А круги под глазами от недосыпа. Работал много в последнее время, — Кхан посмотрел на ручку в кулаке толстячка. Хорошая ручка. Дорогая. Блестит, точно золотая, хотя, на самом деле, наверное, искусная подделка. Странный мир какой-то. Настоящего золота нигде нет. Одно подражание, которое, порой, стоит ничуть не меньше. Серебро, вон, встречается на каждом шагу, а из бронзы памятники отливают. Кхан своими глазами видел на площади высокую бронзовую фигуру какого-то местного предводителя. Претендент, кажется? И непонятно зачем на него столько ценного металла истратили? Можно подумать, в памяти человеческой этот предводитель останется исключительно из-за памятника в полный рост. Если люди не захотят его помнить, никакие памятники не помогут. — …и акцент ваш странноватый. Не припоминаю я такого акцента в этом отеле, а работаю, дай бог памяти, третий год.
— Мне бы ваше постоянство, — глядя на болтливого толстячка, Кхан почувствовал, как натянутый где-то в груди толстый канат, наподобие тех, что держали на верхушке крыши плакат, начинает медленно ослабевать.
«Наконец-то, — подумал он, — наконец-то мы попали в мир, где нет войны, где не режут друг другу глотки и где не бушуют религиозные распри. Конечно, этот мир тоже не идеален. Но вот сидит передо мной человек, который работает на одном месте уже три года и ни на что не жалуется. Все его удовлетворяет. Никто не собирается ставить его к стенке или вырезать печень. Как давно я не был в таком мире… Наверное, ни разу» — Оплату пожалуйте… Двести кредиток, если не затруднит, — лицо толстячка расплылось в широкой улыбке. Два передних зуба сверкнули золотом (или намеком на золото, не разобрать), — когда прибудут ваши, гхм, друзья?
— Я бы сказал компаньоны. Ждите их часа через два, не раньше.
— Осматривают город? — догадался толстячок.
— Что-то вроде того, — Кхан протянул пачку денег, дождался, пока толстячок их пересчитает, и спросил, — еду в номер заказывать можно?
— Несомненно. Дайте сигнал в столовую отеля. У нас там главная Марта, она внимательно вас выслушает, — толстячок бережно убрал кредиты куда-то под стол. Отчетливо щелкнул замок и скрипнула дверца, — но если хотите, пообедать можно прямо в столовой. Блюда там великолепные. Я сам частенько туда наведываюсь. Кефирчик, блинчики со сметаной…, — сладострастно зажмурившись, толстячок протянул Кхану несколько листов и ручку, — распишитесь тут, тут и здесь. Бюрократия, чтоб ее…