Ловец богов
Шрифт:
Я осторожно поднялся с кровати, взял со стула вещи и вышел из спальни в коридор. Десятый час. Наташке вставать скоро, пусть поспит немного. На кухне поставил на счетчик кофеварку и включил ивизор. Раскрыл окно, впуская весенний ветерок. По ивизору показывали какую-то агитационную политическую передачу. Всем было давно ясно, что на грядущих выборах победит нынешний Президент, но по всей стране активно шли дебаты и обсуждения. Так всегда бывает. Надо же куда-то девать выделенные на выборы деньги? Я заглянул в холодильник, обнаружил там кусок вишневого пирога, который Наташка вчера по дороге домой купила.
Через
Выключил я ивизор, встал у окна, кофе себе налить. Поставил чашку на широкий подоконник и на улицу посмотрел, на просыпающийся город. Крыши многоэтажек, утыканные антеннами, спутниковыми тарелками, w-нэт передатчиками, походили на головы каких-то диковинных научно-фантастических уродцев, спустившихся на землю с небес, спины которых покрывают иголки, а множественные квадратные глазки-окна так и шарят вокруг, в поисках кого-то… По земле стелился весенний туман, легкий и стремительно рассеивающийся в лучах солнца. Напротив моего окна гасли одна за одной гигантские буквы, обозначающие вход в «ИГРОВОЕ КАФЕ БИРЮКОВА», около ступенек суетилась уборщица. Помниться три года назад вместо кафе Бирюкова здесь был небольшой продовольственный магазинчик всего в один этаж высотой. Я частенько наведывался туда за пивом и кулерами для компьютера, теперь же вот — высится на четыре этажа громадное игровое кафе. И как вообще до такого названия додумались — игровое кафе. То есть, значит, тут и играют и кофе пьют заодно? Полуинтеллигенция, что ли? По ночам оттуда гремит бешеная музыка (хорошо хоть строго до одиннадцати), а в окнах видны сгрудившиеся за игровыми автоматами безжизненные фигурки, нажимающие на рычаги механическими движениями. Ранним же утром, едва начинает блестеть горизонт, все разъезжаются по домам, усталые и довольные… Сейчас около кафе стояло всего два-три интермобиля. Два человека у ступенек глазели на уборщицу, и, кажется, курили.
Я облокотился о подоконник и сделал первый глоток крепкого кофе. Хороший, чертяка. Наверное, ничуть не хуже, чем у господина Бирюкова. И дешевле в сотню раз. Только автомат, зараза, кидает всегда ровно три ложки сахара, а я привык к пяти, не меньше. И ведь не перепрограммируешь — кнопка перестала работать еще при переезде. Ну, мы не гордые — досыплем.
Пока пил кофе, из коридора донеслось шлепанье босых ног, скрипнула дверь в ванную комнату, зашумела вода.
— Кофе? — кричу.
— Доброе утро! — кричит Наташка в ответ, перекрикивая шум воды, — зубы чистил?
— С сахаром?
В дверях появилась Наташка. Обнаженная. С распущенными волосами. С морщинками от подушки на щеках. С влажным лицом и заспанными большими карими глазами. Милая. Любимая. Желанная.
Я отставил в сторону чашку и тихонько зарычал. Она усмехнулась и махнула рукой:
— Умойся, а?
— Плохо выгляжу?
— Отвратительно.
— Ах, да. Тебе тоже доброе утро, — говорю, — Тогда приму ванну. Ты со мной?
— Неа. Пока ты принимаешь ванну, я сделаю и прикончу пару бутербродов, — Наташка чмокает меня в щеку и мягко подталкивает ладошкой в сторону коридора.
Пока я оприходовал зубной щеткой зубы и стоял под тугой струей горячей воды, окончательно просыпаясь, Наташка на кухне, судя по звукам, готовила завтрак. Когда я вышел, то обнаружил ее, стоящей у микроволновки и что-то регулирующей на панели управления. На подоконнике, возле недопитой кружки с кофе, расположилось блюдечко со свеженарезанным хлебом и кусочками сыра.
— Привел себя в порядок, — говорю, — требую поцелуя.
Она чмокнула меня в щеку и поморщилась:
— И не побрился! Не любишь ты меня, Павел. Любящие мужья бреются с вечера и каждый день, а ты раз в неделю, да и то не всегда.
— А мне, может, вера не позволяет, — отвечаю, подходя к подоконнику, — и вообще, любящие жены не обращают внимания на то, бритый муж или нет.
— Еще как обращают!
Микроволновка щелкнула. Наташа тотчас извлекла из ее недр две тарелки с каким-то сладко дымящимся варевом и поставила на подоконник. Рядом же поставила свою чашку кофе. Три ложки сахара ей приходились в самый раз. Я втянул носом воздух, блаженно улыбнулся и открыл было рот, но она перебила меня, подняв вверх руку с зажатой вилкой:
— Сначала завтрак, секс — потом.
— Ты читаешь мои мысли! — восклицаю, — ты не человек, а кибер-элементаль из Ниши! Нельзя так! Запрещено.
— Женщинам разрешено, — говорит, отправляя кусочек дымящегося варева в рот (кажется, это была запеканка в соусе), — если бы мы, женщины, не умели читать ваши мысли, то вы бы, мужики, уже давно деградировали бы в неизвестно кого, ушли бы из города и сбивались бы в стаи по лесам и болотам.
— Я бы ушел в Нишу, — говорю, и тоже приступаю к завтраку, — там, говорят, спокойнее… Запеканка?
— Она самая.
— Бесподобно.
Наташа подмигнула.
— Нет, правда, вкусно! — говорю, — Разве я могу тебя обманывать?
— Только попробовал бы!
Картинно скаля зубы, я склонился над тарелкой и два приема съел запеканку, без вилки и рук.
— Скатерть! — смеется во весь голос Наташка.
— Скатерть мне не съесть, — говорю глухим басом, — мне больше по вкусу черноволосые молоденькие женщины!
— Дурак!
— Ага! — вскакиваю из-за стола.
Наташка с визгом подпрыгнула, но не подумала сопротивляться. Я обвил ее талию, поднял на руки и понес в спальню.
— Дурак! Дурак! Дурак! — сквозь смех кричит Наташка, бьет меня кулачками по плечу, — я же еще не позавтракала!
— Пещерные люди все дураки! — кричу, — молилась ли ты на ночь, любовь моя?
— Утро на улице!
— Тогда на утро молилась? А? Впрочем, неважно.
Я бросил Наташку на кровать. Халат ее распахнулся.
— К черту завтрак! — говорю.
И Наташка совершенно не против.
2
Через час раздался звонок в дверь. Это пришел Пройдоха собственной персоной.