Ловец удовольствий и мастер оплошностей
Шрифт:
– Отлично. В Ниццу приедут в половине десятого? – уточнил я.
– Да… Придется за ними ехать.
– Не волнуйтесь. День приезда – есть день приезда. Всегда так получается. Иначе выезжать нужно бог знает во сколько. Я всегда добираюсь только вечером, сколько ни планирую… Вы купаться не хотите?
Она взглянула на меня с некоторым испугом. Но затем благодарно, как ребенок, кивнула и спросила в свой черед:
– У вас никаких нет дел?
– Какие здесь дела? В Каннах вы ни разу не купались за эти дни?
– Один раз, вечером. Вода
– Должна быть теплая… Это от течений зависит, от погоды. В разные дни по-разному. В районе Кап-Ферра уже были когда-нибудь?
– Не-а.
– Можно туда поехать. Это выше по побережью, в сторону Италии. Там есть бухты, спокойные пляжи. Не думаю, что людно… Позавтракаем, я поговорю с хозяевами, и можно ехать… Я знаю бухту с красивым называнием, – добавил я. – В переводе значит Муравьиная.
– Правда, красиво. Поехали, – одобрила она. – Я буду рада, вы же знаете.
Все автостоянки, расположенные рядом с небольшим портом и пляжами, оказались битком переполненными. Это был плохой знак. На пляже могло оказаться людно.
Высадив Элен с пляжными вещами перед скамейкой, я попросил ее подождать здесь несколько минут. Машину мне удалось оставить не так далеко, но уже за чертой Больё. Я вернулся пешком только минут через двадцать.
Мы прошли в самый конец полукругом открывающегося пляжа. Я предложил остановиться около островка с выгоревшей травой, в тени зарослей. Побросав пожитки на песок, сероватый и перемешанный с крошевом ракушек, я расстелил полотенца и сел на песок, не раздеваясь.
Лучше было дать ей возможность адаптироваться, побыть одной. И я решил сходить взглянуть на новостройки, видневшиеся за деревьями, которых раньше здесь не было. Я пообещал скоро вернуться и направился через пляж к порту…
Когда через четверть часа я вернулся, Элен сидела на полотенце в одном светленьком бикини, прикрывая плечи футболкой, в панаме и в черных очках. Она смотрела на меня немного умоляюще.
Чтобы помочь ей, да и себе тоже, избавиться от неловкости, я скинул с себя поло и, оставшись в одних джинсах, босяком, стал болтать о чем попало – о юге, о своей многолетней езде в эти места и еще, кажется, о Бретани, которую в первые годы жизни во Франции я ценил больше, чем Лазурный берег; Бретань в то время еще не успела превратиться в сплошной морской курорт, а пляжи не зеленели, как сегодня, от тухнущих водорослей.
У нее было правильна фигура, немного угловатое тело с приподнятыми белыми плечами и стройным, совсем юным станом, с широковатыми бедрами, впалым животом и с необычно тонкими хрупкими стопами. Она была стройна и, конечно, знала об этом. Немного стыдясь своей наготы, Элен старалась чем-нибудь прикрыться, футболкой или полотенцем, под предлогом того, что быстро обгорает от столь резкого морского ультрафиолета. Я смущал ее своим присутствием.
Я разделся, кто-то же должен первым пойти искупаться.
Уже из воды я увидел, как Элен направилась к прибою в своем светленьком бикини. Вынужденная без очков щуриться от солнца и сияя безудержной улыбкой, она осторожно, как цапля, зашла в воду, освежила рукой не грудь, не плечи, как делают русские, а помочила ладошкой затылок – совсем уже по-французски. И сразу плюхнулась в воду рядом с резвящимися в волнах детьми.
Она подплыла ко мне с прилизанной головой, восторженная и совсем раскованная.
– Какая вода! – сказал я.
– Чудная… соленая.
– Море… – Я показал в мутновато синеющую даль.
Она стала смеяться. И в следующий миг она энергичным кролем поплыла вдоль берега, счастливо морщась от своих усилий.
Отдышавшись, я предложил плыть обратно. И она опять была впереди. Стараясь не отставать от нее, я плыл рядом, орудовал руками изо всех сил, и это было нелегко. Элен хорошо плавала.
Мне мучительно хотелось есть. И я предложил пойти поискать вместе простенький ресторанчик. Рядом с пляжем их было не много. Два или три, не считая многочисленных закусочных, но в них я не ориентировался, да и хотелось нормальной еды.
– Вы идите. Мне не хочется, – отказалась она.
Я вопросительно развел руками.
– Вы за меня постоянно платите, – смущенно добавила она. – Это как-то… неправильно. Я правда не голодна. Вы не обижайтесь.
– Нет-нет, Элен. Не старайтесь меня убедить, что я должен сидеть перед тарелкой один. Я и так всегда один обедаю.
Она взглянула на меня с упреком.
– Просто так посидите. Бокал вина выпьете.
– Опьянею.
– Ну воды минеральной. Салат закажете. Зеленый. Без ничего, если хотите. А я… мне нужен обед сегодня. Вчера я питался бутербродами.
Она колебалась.
– Один салат, – сдалась она.
– Ну вот и отлично. Там, может, и нет ничего другого. Посмотрим.
Мы заняли столик в тени с видом на море. Ресторан оказался переполнен. Столы, слава богу, не липли один к другому, тесноты не чувствовалось. Я заказал стейк с салатом. Элен – салат с кусочками сыра.
Стейк принесли огромный. К запотевшему стакану белого «Кот-де-Прованса», на который я всё же уговорил ее, она не притрагивалась, обходилась газированной водой с лимоном. Мне пришлось попросить для себя еще и четвертной кувшинчик красного вина. Есть и пить хотелось ненасытно. Под конец я заказал кофе и десерт – две порции грушевого пирога. Под елями за ресторанным столиком мы просидели часа полтора.
Купаться сразу не хотелось. На пляже Элен достала из сумки книгу рассказов Карен Бликсен и погрузилась в чтение. Я же, прикрывшись полотенцем, чтобы не обгореть, глазел сквозь черные очки по сторонам, то и дело останавливал глаза на ее хрупких стопах, которая она составила на песке носками внутрь. То и дело проклинал себя за это. И кажется, ровным счетом ничего больше не хотел от жизни. Такое со мной случалось не часто.
– Вы на лыжах умеете кататься? – спросила она.
Я задумался.