Ловец удовольствий и мастер оплошностей
Шрифт:
Я вдруг опять сознавал, насколько жизнь этих двух парней отличается от моей, как мало мы друг о друге знаем.
– А назад как? Обратные билеты тоже забыли? – спохватился я.
– Ничего, доедем. Вы не волнуйтесь, – бахвалился Коля, чувствуя, что этот тон мне всё же нравится.
Я предложил им еще по глотку виски. Коля отказался. Андрей же с готовностью подставил стакан. Еще пару минут потоптавшись в темноте, мы вернулись в гостиную.
Стол был накрыт. Но Элен всё еще суетилась между столом и кухней. Я остановил ее, усладил с парнями за стол. А сам пошел раскупорить вино.
Картошка
Коля и Андрей молча, с серьезным видом, с аппетитом налегали на говяжьи стейки; я купил им по антрекоту, понимая, что мужчине лучше не угодишь. Казалось очевидным, что они приехали голодными, остались без обеда.
Я с удовольствием наблюдал за ними. Они не отказывались от вина, ели много хлеба, да еще и намазывая хлеб сливочным маслом, что тоже напоминало мне студенческие годы. Элен следила за ними с робким умилением. Иногда она вопросительно посматривала на меня. В долю секунды глаза ее таяли. Это было так заметно, что я отводил взгляд и начинал раскладывать по тарелкам листья салата из большого блюда или подливал вина и опять говорил непонятно о чем.
Такого добродушного, в хорошем смысле беззаботного человека, как Коля, я не встречал уже давно. Почему-то хотелось его обхаживать и даже, наверное, баловать, как еще невзрослого. Я начинал понимать Элен, ее отношение к брату.
После ужина на улице за садовым столиком мы пили травяной чай. Все как один, внезапно замолчав, мы глазели в совершенно чистое, черное, но как бы светлевшее от звезд небо. Стрекот стоял еще более звонкий чем обычно. Любое произнесенное вслух слово звучало громко, неуместно. В эту ночь я постелил себе внизу на диване…
Герта и Пьерик, с утра пораньше водили нас по своей стройке, оба с таким видом, будто вопрос о найме парней был делом решенным. Ребята им понравились, как и мне, с первого взгляда. По одному их виду становилось ясно, что оба работящие, простые, веселые.
Пьерик, с утра успевший вымазаться в сухом цементе, не то в какой-то пудре-красителе, показывал начатую кладку, которую хотел завершить чуть ли не сегодня, чтобы сразу перейти к ригелям и окнам. И бог с ним, что пока всё остается без верхнего покрытия. Крышу пообещали соорудить чуть ли не за пару дней. Погода стояла пока хорошая, и время поторапливало, так что лучше было закончить главные работы уже сейчас и побольше времени оставить на отделку…
– Вот такая история… Вот и все дела, если согласны потрудиться, – простовато городил Пьерик.
– Они-то согласны, – ответил я за ребят. – Ведь ничего нет сложного для вас, правильно я понимаю?
– Всё правильно. Всё очень просто, – по-французски, хотя и нескладно ответил за всех Андрей.
– Насчет условий, оплаты… Мы тут с Гертой посоветовались… Смик [8] , больше не могу предложить. Можно от часовой оплаты отталкиваться. Это будет меньше десяти евро в час. Каждому. А можно и о сумме договориться. Конечно, питание, проживание, всё за наш счет… Я тут посчитал… Могу полторы тысячи предложить, или немного больше. Дней за пять вы ведь справитесь?
8
SMIC – минимальная заработная плата во Франции. – Примеч. ред.
– Да мы и за три дня справимся, – заверил Андрей. – А возьмем меньше. Зачем так много?
Пьерик беспомощно уставился на жену, перевел взгляд на меня; он явно не привык к таким переговорам.
– Ребята, полторы тысячи вас устроит? Это нормальная цена? – вмешался я, хотя предварительно этот вопрос уже, конечно, через меня обсуждался.
Оба, словно в рот воды набрав, замотали головой в знак полного согласия, не то смирения.
– Тогда решено. Всё отлично! – заверил я Пьерика и Герту. – Об остальном вы сами поговорите…
Ребята хотели взяться за работу сразу же, с утра. Пьерик повел их за собой, хотел показать, с чего начинать.
Я сходил приготовить свежую порцию кофе, вернулся в подносом в сад. Какое-то время мы с Элен сидели на улице, прячась от солнца под зонтом. С утра опять нещадно палило. С моря сегодня наплывали высокие кучные облака. Солнце время от времени пряталось, но ненадолго. И как только облака расступались, начинало печь еще сильнее. Я подумывал сходить сменить шорты на брюки. А впрочем…
Элен выглядела чем-то озабоченной. Мое гостеприимство ей уже наскучило? Или я сам? Волновалась за брата? Но ее можно было понять. Мне припоминался вчерашний разговор, когда оба бахвалились своей безбилетной ездой. Показной оптимизм, конечно, не мог ввести в заблуждение. Брат вкалывал, не просыхая, зависел от заработков, от обстоятельств и, в конечном счете, от чужих прихотей, – куда уж больше.
Элен сходила за панамой и заодно принесла забытую мною сахарницу.
– Вы не волнуйтесь за него. Он еще и отдохнет здесь, – сказал я. – Всё же воздух, природа… Герта, я уверен, подкормит их немного. В таких семьях хорошо питаются. На обед ростбиф, курица, стручковая фасоль, обязательно салат, сыр. Да и десерт…
– Я не волнуюсь.
По тону было ясно, что я угодил в точку.
– Конечно, я понимаю, так жить нельзя. С другой стороны, когда ты молод – всё это опыт, – сказал я. – Настоящий, очень нужный потом. Когда нам двадцать–двадцать пять, всё внешнее не имеет значения. С нас как с гуся вода.
Мария, поколебавшись, кивнула.
– Славный парень, – добавил я. – Как же нам, русским, и везет и не везет.
Она вскинула на меня виноватый, немного тающий взгляд.
– Когда я в Канны приехал… к вам на выставку, у меня было то же самое чувство. Лица красивые у всех, породистые. А жизнь протекает… трудно, скромно. Чувствуется нужда, ограничения во всем. Это часто видишь в русских… Он тоже с вами в Минск ездит?