Ловелас
Шрифт:
Тпат должен был ему тысячу флар, Рарош полторы тысячи, а Котур и еще три вольных города целых три тысячи флар. На такие деньги один он мог бы жить безбедно года два, а то и три (при условии совсем не играть в карты).
Но деньги в этот раз предназначались не для него.
Отправляясь в дорогу, он с грустью размышлял, что раньше никогда не опустился бы до сознательного соблазнения девушки только из-за денег. Он не стал бы делать этого и сейчас, не окажись его мать, которой вечно не сиделось на месте, в довольно скверном положении. Она опять ждала ребенка. Ипполиту было тридцать два, ей - почти пятьдесят, и оба они догадывались, чем это может ей грозить. Как обычно, отца ребенка назвать с уверенностью она не могла, но на этот раз, как понял Ипполит, выбирать надо было уже не между герцогом и графом, а между театральным плотником и подмастерьем
К тому же, в деле, за которое он на этот раз решился взяться, присутствовала существенно бОльшая доля риска, чем Май привык допускать обычно. Он вторгался на чужую территорию. Колдовской Цех Северного берега - организация закрытая, и тайны, известные внутри нее, распространению не подлежат. Кто колдует, как колдует, зачем колдует и почему - посторонних это не должно касаться. Если же кто-то сильно интересуется, то он либо поступает на службу Цеху, либо получает по загривку и больше не сует нос в чужие дела. Май не желал первого, и совершенно не жалал второго. Его прадед был настоящим предсказателем будущего, и Май по наследству получил способность видеть и слышать кое-что, недоступное другим. Когда ему было очень нужно, он не стеснялся вводить кого-то в заблуждение относительно собственной персоны. Раскройся его обман - ему не поздоровилось бы еще в Рароше в момент получения информации о колдунье. Но обман не раскрылся. Все-таки, Май был хорошим актером. И заработать много денег сразу и быстро он другого способа не видел.
У него оставалось в запасе около пяти месяцев. Что ж, кто не рискует - тот не ужинает за чужой счет. Так стоит ли щепитильничать, если козыри сами ложатся в руки? Отчего бы не попытать счастья. И, если такое возможно - нечестное дело сделать честно, - он, конечно же, приложит все старания...
* * *
Обеж был древним городом, но лет двадцать назад сгорел, и от прежнего Обежа мало что осталось - стены старой крепости, казармы городского гарнизона да огромный собор на центральной площади. Хорошо мощеные улицы были удобны, не широки и не узки, дома в новомодном стиле, который не особенно нравился Маю, покрашены были в разные цвета, очевидно, в надежде придать хмурому северному городу оттенок южной солнечности и веселости. Проживи Ипполит Май в Обеже всю жизнь, ему, может быть, выдумка эта показалась бы удачной, но он был родом из далеких от этих мест теплых краев, и нависшее над самыми городскими крышами сырое серое небо гасило яркость красок, и делало пятнистую пестроту города смешной и неуместной. К серому небу более шел серый камень.
Ипполит остановился в рекомендованном ему пансионе, разложил в порядке предполагаемого посещения привезенные с собой письма и отправился наносить визиты.
Иностранец скучает в чужом городе первые несколько дней, пока не заведет знакомства. Ипполиту везло. Его знакомства оказались удачными. Следующим же вечером он был приглашен городским старшиной на прием с музыкой и танцами, который должен был состояться в честь шестилетней годовщины победы Обежского флота над остатками великоимперской эскадры, до того уже дважды рассеянной сначала соединенным флотом Рароша и Раннона, затем - обычным в этих водах сильным штормом. Событие, в честь которого устраивался праздник, не казалось Маю таким уж героическим. Имперская эскадра потонула бы и сама по себе, без посторонней помощи, но для маленького Обежа это было грандиозное событие. Кроме того, Май надеялся, что начальник городской стражи приведет на прием свою дочь, и ему не придется использовать для знакомства с ней такие давно позабытые и заброшенные методы, как стояние ночью под окном, сочинение писем в стихах и ожидание с букетиком цветов в шляпе как бы случайной встречи в прачечной или в кондитерской лавке.
Прием был полностью в провинциальном стиле. Гости собирались заранее, что в любой из столиц сплетники сочли бы скандалом. Обежская великосветская публика наряжалась в костюмы по моде двадцатилетней давности, дамы носили большие овальные кринолины и платья с квадратным вырезом, кавалеры их были с ног до головы обшиты золотым галуном, будто драгуны эпохи второго регентства. С париков
Начальник городской стражи и его дочь были приглашены, но не появлялись.
Ипполит Май поговорил с несколькими новыми знакомыми о политике, погоде, науке, торговле, искусстве; потом были поданы легкие закуски и вино. Праздник только начинался. Май слонялся среди танцующей публики в поисках колдуньи, обращая на себя всеобщее внимание своим высоким ростом и изысканым бордовым камзолом из вышитого алонского шелка, модным и страшно дорогим (а что поделаешь - репутация обязывает), а еще тем, что мало кому был представлен (и слава Богу). Одна из совсем молоденьких насмешниц, мимо целой стайки которых Май прошел, не посмотрев в их сторону, с явным разочарованием в голосе назвала его в спину столичным индюком. Он подумал, что поиски сегодня не принесут успеха, и отправился туда, где ждало его занятие, более соответствующее его нынешним интересам. За карточным столом играли на хорошие деньги.
Он устроился за картами так, чтобы видеть танцевальный зал, сначала выиграл, потом проиграл, потому что постоянно отвлекался от карт.
Весьма милая дама среднего возраста, сидевшая по левую руку от него, муж которой, местный землевладелец, наливался вином в соседней комнате, после того, как Май несколько раз на нее взглянул и улыбнулся, сняла туфлю и гладила под столом его ногу своей, слегка краснея от удовольствия и собственной смелости. Это было само по себе неплохо, но вовсе не то, зачем Ипполит Май сюда приехал. Вскоре он решил, что играть ему хватит, если он не хочет пустить на ветер свои последние деньги. Он объявил, что ставки слишком высоки для него, встал из-за стола и вышел обратно в зал для танцев. Он еще не выбрал, на кого обратит внимание, если ему не суждено сегодня встретиться с колдуньей. У него на заметке уже было несколько кандидатур. И еще он думал: а, может быть, лучше напиться и остаться одному? Ему казалось, от нескольких последних переездов он устал.
Соседка его через некоторое время последовала за ним. Кокетливо прикрываясь веером, она предложила к его услугам собственный кошелек. Май как раз делал вид, что сомневается, не принять ли эту помощь и не пойти ли отыграться, когда вошла колдунья.
Он учтиво целовал унизанную перстнями руку своей благожелательницы, и в этот момент его словно кто-то невидимый толкнул в спину. Как ни ничтожны были его магические способности, даже он почувствовал приближение Силы девочка не считала нужным, или просто не умела ее прятать. Кто-то из музыкантов, очевидно, тоже обладавший долей колдовского дара, сбился, но живо вновь подхватил мелодию, и танцы продолжились, как ни в чем ни бывало.
Пробормотав какие-то извинения за собственную неуклюжесть и отказавшись воспользоваться деньгами, Май начал пробираться через танцующих, оставив жену землевладельца в недоумении.
Держа под руку своего отца, маленькая колдунья шла в столовую. Темно-синее парчовое платье подчеркивало стройную фигурку, тонкую шею и открытые плечи целомудрено прикрывали белые кружева, ниспадвшие с высокой прически, а темные волосы, уложеные затейливыми локонами, были ненапудрены и лишены каких бы то ни было украшений. Личико у колдуньи было тонким и бледным, как у человека, годами лишенного солнца и свежего воздуха. Май решил, что она довольно симпатична, хоть и выглядит, словно кукла, вылепленная из воска. Но, если он ожидал поначалу, что увидит нечто необыкновенное, то он ошибся.
Он пронаблюдал церемонию приветствий, которыми обменялись начальник городской стражи с устроителями приема и уважаемыми гражданами города, что присутствовали на праздненстве.
Тонкие пальчики колдуньи нервно перебирали белые перья веера. Май попробовал отгадать причину ее волнения. В чем она? В том ли, что за колдуньей охотятся, и всегда и везде есть вероятность слежки? Или в том, что девочка не привыкла к шуму веселящейся толпы и выходы в свет для нее редкость? Или...
Впрочем, взгляд колдуньи, путеводной ниточкой уже провел Мая через весь зал и указал на златокудрого юнца из местных в немного тесноватом ему бархатном темно-зеленом костюме. Отец колдуньи в тот момент самозабвенно обнимал и расцеловывал какого-то жизнерадостного толстяка из обежского магистрата, и дочь свою оставил на минуту без надзора.