Ловелас
Шрифт:
– Окрестности?
– переспросил корчмарь и задумался, шевеля кустистыми бровями и многочисленными морщинами на лбу.
Натянувший уже штаны Максимилиан оборвал его тяжкие раздумья новым вопросом:
– Что за замок лежит в пяти милях к северу отсюда?
– Замок?
– опять спросил корчмарь, на этот раз с удивлением.
– Ни к северу, ни к югу тут нет никаких замков.
– Но как же?..
– Водит, - объяснил своему юному спутнику Май.
– А ты как думал? Она нас водит. Чтобы мы обратной дороги к замку не нашли.
– Он вновь обратился
Вот тут корчмарю раздумывать над ответом было не нужно.
– Чьи? Земли благородного герцога граагского Зуммеля фон Хаузаля.
Май прикусил черенок ложки. Герцогство Граагское. Среди приморских городов, да и в великоимперских землях оно пользовалось славой не то, чтобы дурной. Скорее, странной. Говорили, будто с суши оно больше, чем если плыть вдоль берегов полуострова морем. Говорили, будто это колдовской край, и будто сам герцог - колдун. Говорили и другие чудные вещи, которым Май раньше не верил - мало ли что наплетут да придумают. Верил ли он в них теперь? Пожалуй. Но все еще не полностью. А другие путешественники, побывавшие здесь, возвращались с известием, что ничего необычного в Грааге не видели. Конечно, они не видели. Для того, чтобы видеть, нужно с этой способностью родиться. Или же уметь так соврать, чтоб самому уверовать в собственные сказки.
Корчмарь еще повертелся пару минут, сказал:
– Сдачу сейчас принесу, - и исчез.
– А кто это - она?
– спросил Максимилиан.
Май только посмотрел на него. Рот у него был занят, чтобы отвечать.
– Тот, из замка? Который был в маске?
– Вот-вот, - кивнул Май.
Больше они на эту тему не разговаривали, пока блюдо перед ними не опустело.
– А что мы будем делать дальше?
– спросил его Максимилиан потом, подбирая куском хлеба остатки подливы.
– Если здесь все спокойно, останемся до завтра и отдохнем, - сказал Май.
– Я устал, я запылился, я хочу спать.
– А я хочу обратно в замок, - опустив взгляд на пустое блюдо сообщил Максимилиан.
– Ты должен потерпеть, - сказал Май, который, к слову, совершенно и не был уверен в том, что здесь все будет спокойно: уж слишком редко сбываются мечты. Но он себе позволил помечтать еще: - Доберемся до гавани, сядем на корабль, и через неделю ты будешь дома.
– А как же деньги?
– опять спросил херувимчик.
– Денег я тебе дам. Разумеется, в долг.
– А Маддалена?
Май покачал головой.
– Ничем не могу помочь.
– Тогда я лучше вернусь.
Май поставил на стол локти
– Ты не сможешь вернуться, - сказал он.
– Почему?
– Спроси хозяина. Он не знает, где тот замок. И никто не знает. Дорога заколдована, никто не сумеет сказать тебе, откуда она нас сюда привела.
– Но почему?..
– Да потому что. И хватит разговоров об этом.
Колоколец при двери на этот раз смолчал.
– Серебром платишь?
– спросил от порога молодец с подобным хозяйскому носом-туфлей.
– Ну, давай посмотрим
– И бирюльку с пояса тоже отдай, - добавил корчмарь, топтавшийся в дверях кухни с пистолетом в руке. Смотрел он при этом на золотые часы Мая и целился примерно туда же.
Все как всегда, с тоской подумал Май. В лесной глуши появляются двое неизвестных необычного вида. Оружия у них нет, денег мельче серебряного флара нет. Свидетелей, кстати, тоже нет. Никто их раньше здесь не видел. Что за беда, если никто никогда и не увидит их больше? Сказать спасибо, что поесть успел?
– Когда начнется, беги хоть в дверь, хоть в окно, - проговорил он сквозь зубы хлопавшему наивными голубыми глазами Максимилиану, - только быстро.
Молодец от двери подскочил к Маю и приставил тому к шее нож.
– Ох, не терплю непорядочных трактирщиков, - проговорил Май вслух и полез за кошельком. Вообще-то, деньги он загодя переложил в башмак, где в каблуке была для этого специальная полость, и сделал это еще в каменном мешке, ожидая рано или поздно чего-то подобного. В кошельке он оставил четыре монеты. Но вот часы ему было жаль. Они стоили почти четыреста флар и расставаться с ними Маю не хотелось. Однако, если не сложатся обстоятельства, он знал, что придется и их отдать. Жизнь дороже.
Он перевернул свой пустой кошель, и монетки с жидким звоном раскатились по столу в разные стороны.
Корчмарев родственник перебросил нож в другую руку и потянулся за крайней. Лезвие Май почувствовал у себя вместо горла уже чуть ли не на затылке. Тогда, стараясь ни на долю мгновения не упускать ощущение ножа, что удалось ему, к сожалению, не совсем, Май, сколько было силы - а уж ее-то, к счастью, было много, - ударил разбойника локтем в живот, одновременно ногой выбив из-под оцепеневшего Максимилиана стул и прошипев: "Дурак, кому сказано!"
Бандит отвалился назад. Корчмарь от неожиданности подпрыгнул, выпучил глаза и вытянул вперед трясущиеся руки с пистолетом. Грянул выстрел, разнеся в щепки ножку табурета в трех шагах от Мая. А Май еще всерьез сомневался, что пистолет у него заряжен. Фигуру корчмаря заволокло сизым пороховым дымом. Максимилиан крикнул: "Помогите!" - вскочил с пола и бросился наутек.
Сидевший на полу позади Мая грабитель сипел что-то в адрес способностей корчмаря стрелять, когда рядом родной сын, которого можно запросто укокошить вместо ограбляемого.
Май не стал выслушивать его словоизлияний по этому поводу, схватил со стола подвернувшуюся под руку монетку, - не так он был богат, чтоб раздавать их направо и налево по первому требованию и, прижав ладонь к порезанной шее, бегом кинулся прочь.
С улицы раздался заливистый разбойничий свист. На крыльце Май столкнулся с белым, как полотно, Максимилианом, который из корчмы выбежал, а куда деть себя дальше - не знал.
На большой ветке дуба обезьяной раскачивался какой-то мальчишка, наверное, он и свистел. А по дороге, меж редевших ближе к развилке лесных деревьев, к трем дубам летели, пригнувшись к шеям коней, с полдюжины всадников.