Loving Longest 2
Шрифт:
— Ты нарочно старался столкнуть его с Мелькором? — спросил Фингон. — Всё время намекал, что Мелькор его обманывает?.. Нарочно? Но ты же понимал, что Майрон может погибнуть?..
— Он знал, что делает, Финьо, — сказал Тургон. — Майрон знал, с кем имеет дело лучше, чем кто-либо из нас. Я надеялся, что они убьют друг друга, но так, как получилось, — ещё лучше. Возможно, мы снова потеряли нашего отца — я не верю, что навсегда — но отец, надеюсь, увидел, как осуществилось то, чего он хотел: Мелькор пал. Вижу, Финьо, ты недоволен мной. Ты тоскуешь по отцу и думаешь, что мог бы его спасти. Нет, не мог: он вряд ли бы тебе это позволил. И тебе жалко Майрона. Ты, наверное, считаешь меня неблагодарным, раз для меня и для тебя всё обошлось. Но подумай сам, для скольких наших друзей и родных всё кончилось очень плохо. — Он вздохнул. — В каком-то отношении я действительно могу быть благодарен
— Я тоже способствовал этому, Турьо, — вздохнул Фингон. — Я понял, что ты захочешь, чтобы убийца Финвэ был наказан, и мне очень хотелось, чтобы ты узнал правду, чтобы хотя бы не подозревал меня, когда выяснится, что я там был — а что теперь это всплывёт, я уже не сомневался. Я не мог действовать прямо, поскольку поставил Майрону условие — я служу ему, но ничего не рассказываю о своей прошлой жизни, о своих родных или подданных. Я оставил Майрону анонимное письмо, в котором намекнул, что не всё так просто, и что к гибели Финвэ были причастны несколько его родных. Думаю, он всё понял (хотя и допускал, что письмо мог каким-то образом оставить ему ты), и с того момента правда должна была открыться непременно…
Они все отъехали подальше и разбили палатку у дороги. Маэдрос всё ещё был без сознания, и Эолет посоветовал до утра оставить его в покое.
А на следующее утро к домашним Тургона присоединились вернувшиеся из гостевания у Келеборна Амрод, Финдуилас и Куруфин с Луинэтти.
— Давай, правда, отвезём Майтимо к тебе домой, Турьо, — сказал ближе к вечеру Амрод. — Почему же Нельо и Кано ни слова нам не сказали об этом путешествии — что за безумие! Я до сих пор не очень понимаю, что тут случилось, но ведь Ангбанда больше нет — значит, и Мелькора тоже?.. А где же Сильмариллы? Что нам теперь делать?
— Мелькор исчез, — кивнул Тургон, — и, надеюсь, насовсем. Я был достаточно близко, поскольку я после того, как уехал из Гаваней, уже понимал, что может случиться, а когда я узнал, что Кирдан и Гельмир поехали сюда с твоими братьями, у меня уже исчезли все сомнения. Я так рад за Майтимо. Но где же… — Он беспокойно оглянулся, но тут же с облегчением вздохнул: на дороге показался Маглор.
Маглор был не один. Увидев старую, потрёпанную палатку Амрода, он радостно бросился к ним, но ему навстречу вышел Элеммакил, который, ко всеобщему удивлению, сбил Маглора с ног мощной оплеухой.
— Элеммакил, прошу тебя, перестань! — прикрикнул на него Тургон.
— Ещё чего! Мерзавец! — закричал Элеммакил и ещё раз пнул Маглора изо всех сил.
— Что такое! — воскликнул Маглор, стирая кровь с губ рукавом. — Что я тебе сделал?
— Ты, конечно, опять не помнишь, кто я такой, да?! Не помнишь?
— Почему, — удивился Маглор, — конечно, помню! Ты Элеммакил, брат моей жены.
Сейчас
— Подожди, Кано, но где же твой камень? Где тот, второй обломок короны? — спросил Маэдрос у Маглора. — С ним-то что случилось? Вы сказали, что в короне Моргота не было Сильмариллов?! Как же… я же сам видел…
— Я отказался от него, как и ты, — ответил тихо Маглор. — Бросил в море. А потом…
— Привет, — Маглор пришёл в себя и услышал голос Гельмира.
Перед ним сидел тот самый юноша, которого он видел в Валиноре в обществе Тургона: улыбчивый, немножко сонный, с наивным взглядом больших голубых глаз. Он похлопал Маглора по руке и всё тело эльфа словно бы качнула тяжёлая волна.
— Ульмо, — прошептал Маглор.
— Понимаешь, — вздохнул Ульмо, — я ведь всегда знал. Я знал, что камни у Мелькора — поддельные. Потому что настоящие всегда были здесь. Можно ли сказать, что они были у меня? Не знаю. Скорее всего, нет. Тогда, после убийства Финвэ, я согласился с тем, что говорили другие Валар: то, что нолдор ушли в Белерианд, принесёт пользу всему миру, они, дескать, мстя за Финвэ, будут сдерживать Мелькора и тому подобное. При таком взгляде на вещи, конечно, подлинность самих Сильмариллов не играла никакой роли. Хотя мне все равно было жаль моих друзей, особенно Тургона. Но когда я узнал, что Финвэ убил кто-то другой…
— Теперь Мелькор узнает, что камни здесь, на дне моря?..
— Здесь их уже нет, — сказал Ульмо. — Их вообще больше нет в этом мире, Маглор. И Мелькора больше нет.
Маглор невольно протянул руку и раскрыл ладонь. Камня и вправду не было.
Он вспомнил, как в последнюю секунду даже не он сам — его тело, охваченное невыносимой болью и безысходностью, отбросило то, что он считал Сильмариллом.
— Да,
— Ульмо, мы же никогда не сможем исполнить нашу Клятву, — у Маглора внутри всё похолодело. Ему показалось, что он проваливается сквозь песок. — Никогда.
— Она исполнена, Маглор, — сказал Ульмо.
— Кто мог её исполнить?! — воскликнул Маглор.
— Член вашей семьи, конечно, — ответил Ульмо, — про которого вы забыли. Точнее, ваш отец его забыл. Майрон. Ты ведь уже понял, что Майрон и Феанор были одним целым? Или братом и сестрой, если так можно выразиться о нас, айнур.
— Да… наверное, это объясняет… всё — и их сходство, и голос… Но как он мог исполнить Клятву?
— Он убил Феанора, Маглор. Мне жаль, но это так. По сути, сам Феанор изначально был тем, против кого была направлена Клятва, тем, кого принесшие её должны были ненавидеть и преследовать, — преследовать того, кто будет «хранить, спрячет, как клад, возьмёт в руку, найдя, у себя оставит или же отбросит прочь» Сильмариллы. Феанор нашёл их и оставил у себя — он нашёл оболочку, из которой они состояли и наполнил её светом. Он хранил камни и прятал их, как клад. Он брал их в руки и носил на себе. И когда он поджёг корабль и утопил своего сына, который пошёл на дно вместе с Сильмариллами, он отбросил их прочь. Потом клятва была исполнена — исполнена тем, кто, по сути, составлял с Феанором единое целое. Но Феанор уже не мог возродиться и исправить последствия своих необдуманных действий, поскольку помимо тех Сильмариллов, вернуть которые он клялся, помимо тех, что сотворил он сам, оставались ещё те, другие камни. Те Сильмариллы, что сотворил Мелькор; камни, в которые он заключил остававшуюся в Деревьях часть души. Это была и душа Майрона. Должно быть, Мелькор очень веселился при этом. Он заставил Майрона убить Феанора, его любимого брата. Потом он попросил его заключить камни — часть их общей души — в железную корону, в которой они оставались в плену. Я не очень хорошо представляю себе, что произошло, но очень возможно, что когда Лютиэн Тинувиэль достала камень из короны, часть сознания твоего отца сумела покинуть его. С тех пор, как мне кажется, и сам Майрон в чём-то стал меняться, хотя и сам этого не осознавал. А ваш отец теперь свободен. Если он захочет — он вернётся к вам. Если же нет — дух его сможет отправиться в дальний и прекрасный путь. И ты тоже свободен, Маглор.
— Не может быть, — сказал сам себе Маглор. У него на глазах выступили слёзы.
Всё расплывалось, Ульмо куда-то пропал и, кажется, он сам снова впал в забытье.
— Почему? Почему Сильмариллы оказались там?! — спросил Майтимо.
Амрод медленно, осторожно опустил плошку с кашей, которую он до сих пор держал перед ним, куда-то на пол и отвёл глаза.
Все молчали. Он подошёл к двери; посмотрел наружу. Потом Амрод вернулся в комнату; вместе с ним была Финдуилас. К ним присоединилась и Луинэтти.
Амрод снова сел на стул и заговорил.
— Потому что, — сказал он, — мы уже знаем, что Мелькор действительно не убивал Финвэ и да, он действительно не крал Сильмариллы. Сильмариллы взяли мы с Тэльво.
Майтимо понял, о чём он говорит и по его телу прошла дрожь; Фингон крепко-крепко сжал его руку.
— Я же говорил, Майтимо. Мелькор всё время твердил нам с братом, что мы должны учиться обращаться с Сильмариллами. Узнать о них как можно больше. Что, хоть мы и самые младшие, мы имеем на них полное право. Мы пару раз брали их, когда отец уезжал. Сначала это была просто игра: мы любовались ими, разглядывали, а потом нам действительно захотелось понять, из чего они сами сделаны и как. Может, попросить у Кано тот самый осколок и сравнить, не знаю. И в тот день… мы же знали, что отец уезжает сравнительно надолго, дня на три, а то и дольше, — Амрод вздохнул. — Нам не терпелось. Мы пошли к Финвэ, разбудили его минут за пятнадцать до времени. Дедушка совсем не рассердился — он и нас очень любил, и считал, что отец слишком привязан к Сильмариллам, слишком к ним серьёзно относится, и всё это в ущерб своим детям. Было ещё темно, он открыл нам сокровищницу. Мы рассчитывали, что сможем заняться камнями после завтрака. Но тут вдруг Маглор предложил поехать на охоту. Мы оба растерялись. Страшновато было просто оставлять камни у нас в комнате, и попросить дедушку запереть их обратно мы тоже не могли — ведь все уже проснулись и заметили бы, что дедушка открывал сокровищницу, потом рассказали бы отцу и нам влетело бы. Тогда Тэльво решил положить их в свой пояс: у него был большой, кожаный пояс с внутренними карманами, и сверху он ещё перевязывал его таким широким красным кушаком. Вместе с ними мы и уехали.