Ловкие женщины
Шрифт:
— Марджи, — окликнула Сюз, но Нелл уже поняла, что все бесполезно.
— Думаю, вам лучше уйти, — процедил он.
Последнее, что они слышали, закрывая за собой двери, был нудный скрип Баджа:
— Ты ведь знаешь, твой отец не желает, чтобы ты общалась с ними…
И ответный всхлип Марджи:
— Мне нужно мое молоко.
Вернувшись домой, Сюз мрачно сказала:
— Меня тошнит.
— Должно быть, это соя с «Амаретто», — предположила Нелл.
— Должно быть, это я. Я точно так же слушалась Джека.
— А
— Больше меня на это не поймаешь. Да, я доверчива и покладиста, но всему есть предел.
— А я лгу себе насчет одной вещи, — призналась Нелл.
— Гейб?
— Марлен, — вздохнула Нелл, глядя на сидевшую на коленях таксу. Та подняла голову и вопросительно взглянула на нее, ожидая подачки.
Сюз сперва удивилась:
— Марлен? Брось… — Потом вознегодовала: — Надеюсь, это не прежняя песня «я-украла-песика-у-любящего-хозяина»? Господи, он назвал ее Булочкой! За одно это Общество защиты животных должно заклеймить его на веки вечные!
— Я люблю Марлен, — призналась Нелл. — Передать не могу, как люблю. Хотя она самая что ни на есть истеричка. Я ее обожаю, а у нее такой вид, словно она подвергается ежеминутным истязаниям. Если кто-то отберет ее у меня…
— Господи, просто ушам своим не верю!
— Я все время боюсь ее потерять, — сказала Нелл, прижимая к себе собаку.
— Знаю. Только не понимаю почему.
— Наверное, муки совести. Как у вас с Марджи. Ты разлюбила Джека. Она возненавидела Стюарта, и вы обе казнились из-за того, что не смогли сохранить свои чувства. Ты сумела освободиться от чувства вины и начать новую жизнь, а Марджи нет, вот и спасается.
— А ты чем собираешься спасаться?
— Я подумываю отнести Марлен во двор Фарнсуорта и отпустить. Если она потрусит к дому, я пойму, что поступила правильно. Если же останется со мной, я избавлюсь от чувства вины.
— А если перевернется на спину и начнет жалобно стонать?
— Все равно. Именно так она и сделала, когда я ее украла. Скоро стемнеет. Давай поедем сейчас, пока я не струсила.
— Сейчас? Слушай, я против. Я люблю эту чертову таксу. А ее гардероб? Интересно, купит ей Фарнсуорт пижамку на холодную ночь?
— Бадж держится за Марджи, потому что любит, — напомнила Нелл. — В самом деле любит. Конечно, поступает он отвратительно, зато хорошо обращается с Марджи. Мало того, он действительно заботится о ней. На свой лад.
— Но это совсем другой разговор, — возразила Сюз, впрочем, без особой уверенности.
— Марджи сходит с ума от чувства вины. Я такого для себя не хочу. Едем. А потом расскажем Гейбу о Стюарте.
— Логика сногсшибательная, — сухо заметила Сюз. — Я всегда говорила: нет средств лучше совести, чтобы испортить прекрасный вечер.
В начале девятого, когда солнце уже село, Нелл подвела Марлен к границе ее прежнего двора. Подобравшись к кустам, она отстегнула поводок с ошейником и взглянула в глаза таксы:
— Я люблю тебя, Марлен. И всегда буду
Марлен не двинулась с места.
— Но если решишь остаться со мной, я буду рада.
Марлен зевнула и, заметив нечто интересное, посеменила во двор.
«Вот тебе и „Любишь кого-то — отпусти на волю“„, — подумала Нелл, глядя вслед собаке. Правда, истоки чувств Марлен всегда представлялись ей тайной за семью печатями. Нелл захотелось крикнуть: „Опомнись! Ты теряешь плед из шенили!“ Но единственным словом, которое прекрасно понимала Марлен, было «галета“, а в данных обстоятельствах оно казалось неуместным.
Марлен обследовала двор, устало присела, и Нелл поняла, что в ее плане имеется существенный недостаток. Да, Фарнсуорт с радостью примет Марлен, но не может же она постучать в дверь и сказать: «Здрасьте. Я вернулась». Значит…
Нелл, подняла камень и бросила в заднюю дверь. Попала!
На громкий стук никто не отозвался.
Ладно.
Нелл подняла другой камень, потяжелее.
Бух!
Марлен с любопытством наблюдала за происходящим, не выказывая ни малейшего желания поучаствовать в нем. «Хоть бы тявкнула!»
Нелл швырнула третий булыжник. Дверь открылась, и незнакомая Нелл женщина выпустила немецкую овчарку, самую большую из всех, что Нелл когда-либо доводилось видеть. Овчарка взвыла, как собака Баскервилей, и устремилась к таксе.
Марлен в мгновение ока повернулась к чудовищу задом и дернула к кустам. Она пролетела мимо Нелл прежде, чем та успела ее поймать. Нелл помчалась следом, надеясь, что Фарнсуорт по-прежнему надевает на собак электронные ошейники. Марлен метнулась на обочину, и Сюз распахнула дверцу «битла». Марлен вскочила в салон и переползла через Сюз как раз в тот момент, когда Нелл через противоположную дверцу плюхнулась на сиденье. Она схватила Марлен и усадила себе на колени.
— Гони!
Сюз включила зажигание. «Бита» рванул с места. Нелл перевела дух.
— Прости, мне ужасно жаль, — сказала она дрожащей Марлен. — Я понятия не имела.
Марлен злобно зыркнула на нее. И залаяла. Громко. Пронзительно.
— Боже! Валаамова ослица заговорила! — ахнула Сюз. — Что стряслось?
— У Фарнсуорта новый пес. Немецкая овчарка с добрую лошадь величиной.
Сюз рассмеялась:
— Ну и ну, такого я не ожидала. — Марлен гневно заскулила, и Сюз снова хихикнула. — Я так тебя понимаю, Марлен! Меня тоже заменили.
Марлен гавкнула на нее, очевидно, посчитав соучастницей этого злодеяния.
— Эй, я тут ни при чем, — предупредила Сюз, не отрывая глаз от дороги. — Это вон та мать Тереза решила совершить благородный поступок.
Марлен перевела взгляд на Нелл, дождалась «извини, пожалуйста» и ворча свернулась клубком.
— Знаешь, стоит только потерять их доверие, и пиши пропало, — заметила Нелл.
— Э, брось! — отмахнулась Сюз. — Одна галета, и она твоя на всю жизнь.
Марлен снова залаяла, и Нелл отчетливо услышала презрение и недоверие к женщине, которая польстилась бросить беспомощное существо на произвол судьбы.