Ловкий ход

де Филиппо Эдуардо

ЛОРЕНЦО(ему забавно). Я понял.

ВИРДЖИНИЯ. …Я не должна ходить ни в кино, ни в театр, не могу делать макияж, не смею снимать траур…

ЛОРЕНЦО. А вам не кажется, что поступая таким образом, вы постоянно очень много себя лишаете, идете на большие жертвы?

ВИРДЖИНИЯ. Очевидно, такая уж моя миссия, дорогой профессор, хотя тут есть и свои преимущества.

ЛОРЕНЦО. Какие же?

ВИРДЖИНИЯ. Помните тот день, когда я принесла свечи донне Кьярине?

ЛОРЕНЦО. Конечно.

ВИРДЖИНИЯ. В тот же вечер Филуччо вернулся

домой сам не свой и даже ужинать отказался. «Филу, поешь что-нибудь…», «Не хочу, ничего не хочу, нутро не принимает». И все не находил себе места, метался по комнате, как безумный… И я поняла — сегодня вечером будет разговор с мужем. В самом деле, Филуччо начал сильно потеть, лицо сделалось белее бумаги. Потом, спустя некоторое время, закрыл глаза, и заговорил мой муж: «Вирджиния, тебе необходимо сменить обстановку. Поезжай в Афраголу и подыши чистым сельским воздухом, ты ведь еще не оправилась окончательно». «И надолго мне туда нужно отправиться?», — поинтересовалась я. «Не знаю. Только если останешься в Неаполе, непременно умрешь». «Но через несколько недель у Филуччо и Кьярины свадьба». «Думай лучше о своем здоровье, поезжай в Афраголу…» Вот почему я и не была на свадьбе. Видите, вот так покойный муж всегда объясняет мне в нужный момент, больна ли я и заставляет лечиться.

ЛОРЕНЦО. Конечно… А, простите, что у вас за болезнь?

ВИРДЖИНИЯ(убежденно). Это был рецидив болезни. А название не могу вам сказать, потому что даже врач не понял, в чем дело. Но это был рецидив.

ЛОРЕНЦО. А что, вы так болели и прежде, до того дня, когда принесли свечи?

ВИРДЖИНИЯ. Ну, конечно. Но после смерти мужа, такое происходит регулярно, и я чувствую, что Господь ведает об этом.

ЛОРЕНЦО. А каковы симптомы вашей болезни?

ВИРДЖИНИЯ(перечисляет без запинки). Удушье, жар, нехватка воздуха, головокружение.

ЛОРЕНЦО. Я понял. Кружится голова, угнетенное состояние…

ВИРДЖИНИЯ. …тяжесть в голове и обмороки. (Неожиданно икает, и у нее начинает дрожать подбородок, она приходит в изумление, а из глаз непроизвольно текут крупные слезы). Видите? (И невозмутимо комментирует, как бы в подтверждение существования своей загадочной болезни). Два-три раза в день без всякой причины я начинаю плакать, как последняя дура. Но потом чувствую себя лучше. Извините, если огорчила вас.

ЛОРЕНЦО. Что вы, что вы! Не беспокойтесь, ведь вам нездоровится.

ВИРДЖИНИЯ. Да, я чувствую некоторую слабость, но потом все проходит. (И продолжает плакать).

Между тем Лоренцо, притворившись, будто скромно отходит в сторону, подошел к старинному комоду, открывает ящик и достает из него великолепную парчовую ткань конца XVII века, хорошо сохранившую яркие, живые краски. Подходит к Вирджинии и деликатным жестом мягко укрывает этой тканью ее плечи. От неожиданного прикосновения Вирджиния изумляется, быстро оглядывается, смотрит на Лоренцо и спрашивает, как понимать его поведение.

ЛОРЕНЦО(поясняет). Это парча конца XVII века. Нравится?

ВИРДЖИНИЯ(в восхищении). Очень красиво! (И перестает плакать).

ЛОРЕНЦО. А знаете, почему я накинул эту ткань на ваши плечи? Потому что она обладает невероятной, прямо-таки необыкновенной силой. Нельзя сказать,

что это нечто сверхъестественное, так как действие, какое она оказывает на человека, имеет научное объяснение и подтверждается конкретными фактами. Но все равно воздействие ее можно считать совершенно удивительным.

ВИРДЖИНИЯ(в восторге от услышанного, спрашивает с живейшим интересом). В самом деле?

ЛОРЕНЦО. Ну, что я буду долго распространяться. Скажу просто: каждый, кто накинет себе на плечи эту ткань, сразу же ощущает удивительное состояние полнейшего благополучия. Благотворное воздействие ее на человека сказывается в том, что любое угнетенное состояние почти тотчас сменяется бурной радостью. (Вирджиния находится под сильным впечатлением столь фантастического рассказа и все внимательнее прислушивается к словам Лоренцо). Один великий ученый XVII века, бежавший по каким-то неведомым причинам с Дальнего Востока, был приглашен ко двору Фердинанда IV, дабы вылечить королеву, которая впала в глубокую депрессию и разучилась улыбаться: то ли после какой-то болезни, то ли из-за огорчений, какие ей причинили темные антимонархистские силы. Ученый попросил дать ему месяц. За тридцать дней он и расписал вот этот кусок ткани, что лежит на ваших плечах, и наконец явился ко двору, заявив, что вылечит королеву, нисколько не сомневаясь в успехе. И в самом деле, благодаря именно этому куску парчи королева вновь обрела веселость и всю оставшуюся жизнь была счастлива.

ВИРДЖИНИЯ. И как же это объяснить?

ЛОРЕНЦО. Весь секрет заключен в рисунке, в его контурах. Позвольте? (Берет край парчи и водит по ней пальцем так, чтобы Вирджиния могла следить за движением и рассмотреть детали, которые он намерен ей показать). Взгляните вот сюда, вот на этот рисунок, он начинается завитушкой, а потом все усложняется и развивается, завершается изящной кривой, которая неожиданно образует клубок? Эта линия перекрещивается с нашей мыслью, независимо от нашей воли. Мысль развивается вместе с рисунком, постепенно крепнет, набирает силу, меняет направление, сливается с изящной кривой и достигает клубка, который неумолимо стирает темное пятно печального цвета, какое каждый из нас носит на своей совести. Печальный цвет — это какой? Черный. А какие цвета противопоставляются ему? Да вот же они — розовый, красный, голубой, зеленый… И как только стирается черный цвет, тотчас начинают работать веселые цвета. И видите, как только я накинул ткань на ваши плечи, вы тотчас перестали плакать.

ВИРДЖИНИЯ(счастлива, что это действительно так). Верно…

ЛОРЕНЦО. И я дарю вам эту ткань.

ВИРДЖИНИЯ(польщенная). Дарите?

ЛОРЕНЦО. Потому что она необычайно идет вам и может сделать счастливой.

ВИРДЖИНИЯ(довольная). Спасибо.

ЛОРЕНЦО(с детской простотой). Вирджи, давайте обвенчаемся?

ВИРДЖИНИЯ(с искренним согласием). Давайте!

Долгая пауза, во время которой они улыбаются друг другу, еще раз отвечая друг другу согласием.

ЛОРЕНЦО(почти самому себе, слегка взволнованный). И я говорю совершенно серьезно. Подумать только, еще две минуты назад я легкомысленно придумал эту историю из страха потерпеть неудачу, боясь потерять страдать свое мужское достоинство. Я готов был даже заплакать.