Ловушка для ангела
Шрифт:
Настроение у Станислава Кузьмича понемногу начинало портиться и он слушал всю эту чушь со снисходительным интересом.
Пейков внимательно посмотрел на Лаврищева, словно взвешивая, стоит ли рассказывать дальше.
— С нами работали до сих пор засекреченные люди со сверх способностями и их фамилии я сейчас не могу назвать. Если только Юрия Лонго, — Артём Андреевич явно не скромничал. — Обучали нас долго, но не зря — вскоре я мог по фотографии десятилетней давности любого военного морского корабля точно определить его настоящее местонахождение.
Он
Однажды мне довелось корректировать ведение допроса, заранее предвидя ответы обвиняемого. Он был очень хитёр и на месте преступления не оставил никаких улик. Но своё подсознание обмануть нельзя и, в конце концов, он сбился.
Потом я проводил допрос мёртвого человека со множественным отсутствием в его организме органов и подробно рассказал о последних минутах его жизни. Нашедшийся впоследствии свидетель жуткого убийства почти полностью подтвердил мои слова.
Лаврищев открыл было рот, но потом передумал и промолчал.
— Потом, работая в особой охране президента, я не раз просматривал его окружение, возможности контактов и принятия решений, предварительно по мере надобности входя в подсознание тех, с кем затем Борису Николаевичу предстояло общаться.
— Ну, уж результаты гениальных решений Бориса Николаевича нам известны не понаслышке, — подумал Лаврищев. — Мы все ощутили их последствия на своей шкуре. Хотя до этого возможно кто — то консультировал и Горбачёва, за что ему отдельное спасибо.
Пейков как — то странно глянул на Лаврищева, словно не был согласен с его мыслями и продолжил, как бы оправдываясь за действия Ельцина: — Нашему подразделению Х удалось обнаружить в кабинете Бориса Николаевича, прямо за его спиной экран, который излучал высокочастотные волны, сильно влияющие на здоровье, соображение и поведение человека. Он был скрытно установлен противниками Ельцина. Такие тоже были.
Вы и сами наверняка не раз дивились поведению Бориса Николаевича, — прервал лёгкое оцепенение Лаврищева Пейков.
Сам в недавнем прошлом военный, Лаврищев удивлённо смотрел на Пейкова, не веря в то, что такое вообще возможно. Даже, если в его россказнях есть хоть доля правды, то тот не мог так в открытую выдавать военные секреты. Ведь он наверняка давал подписку о не разглашении.
— Сейчас времена гласности, — вслух не согласился с мыслями Станислава Кузьмича Пейков. — Да и можно ли считать военной тайной то, о чём пишет даже жёлтая пресса.
Испытывая лёгкое сотрясение ума и души, Лаврищев закурил.
— Слушая вас, можно прийти к выводу, что крах Советского Союза был сознательно предопределён группой людей, использовавших человеческие сверх возможности? — с сарказмом усмехнулся Станислав Кузьмич.
В его глазах мелькнуло недоверие. Вполне возможно, что ему на уши старательно вешают лапшу?
— И не только, — в тон ему ответил Пейков. — Наше руководство считало, что и кровопролитие возле Белого дома в мае тысяча девятьсот девяносто третьего года, которое возникло из — за противостояния Верховного Совета и Ельцина, было делом рук упразднённой лаборатории «А — 4 Гипноз» с Лубянки. Офицеры этой лаборатории решили после своего ухода, громко хлопнуть дверью, применив свои способности в организации этих беспорядков, с помощью секретной аппаратуры, которая впоследствии бесследно исчезла.
Наверняка вы помните, что тогда вышли на улицы и лезли под пули люди, далёкие от политики. Были и человеческие жертвы.
Да и то, что Ельцин по — пьяни или по дурости прыгал с моста, возможно, было внедрённым в его подсознание приказом и демонстрацией чьей — то силы.
Станислав Кузьмич почувствовал, как привычный мир вокруг него превращается в неосязаемый туман. И он находится внутри его. Но к счастью слышит свой голос, задающий вопрос.
— А лично вам приходилось входить в подсознание президента? Или это уже военная тайна? — поинтересовался Лаврищев.
Он уже был заинтригован. Его глаза заблестели. Он уже не торопился закончить свой сегодняшний не обычный рабочий день.
— Нет, на это было наложено табу, — несколько разочаровал его Пейков.
Артём Андреевич так пристально посмотрел в глаза Лаврищеву, что у того по спине до затылка побежали мурашки.
— Если такое творилось на самом верху, то, что же я так скромно преуспел в то время? — вдруг подумал Лаврищев. — Да и то чуть не обосрался со страху!
— Наше поведение напрямую зависит от принятой нами информации, — сказал Пейков. — Ведь недаром ничто не стоит так дорого, как она. У вас были возможности, но не было нужной информации, отсюда все сожаления.
— Разве я что — то сказал? — удивился Лаврищев.
— Значит, мне послышалось, — спокойно ответил Пейков.
Станислав Кузьмич воровато взглянул на Пейкова и испугался: а вдруг тот действительно видит его насквозь без рентгена? Чем чёрт не шутит?
Нет, такого просто не может быть! Возможно он хороший гипнотизёр. Не более того. А если он для меня опасен? И зачем ему я с его могуществом?
И в то же время он может стать для меня не плохой защитой!
— Хороший спортивный психолог, присутствующий на соревновании, способен взглядом вывести любого игрока противника из строя, — ответил его мыслям Пейков и скромно улыбнулся.
Станислав Кузьмич встал и приоткрыл окно. Ему вдруг стало душно и у него сильно разболелась голова, возможно от переизбытка свалившейся на него информации. Ему трудно было её переварить, ведь его мозг никогда не был обременён ни абстрактным, ни логическим мышлением.
Морозный воздух устремился в душный кабинет, неся с собой некоторое отрезвление. Но вместе с ним пришло и тошнота, совсем как тогда, когда Лаврищев очнулся от наркоза после удаления аппендицита.
— Если мы чего — то недопонимаем, то совсем не обязательно, что этого не может быть, — вдруг подумал Лаврищев и с ужасом понял, что это была не его мысль, а внедрённая в его мозг извне.