Ловушка для ангела
Шрифт:
Возможно, она была послана ему Пейковым, чтобы он перестал сомневаться в услышанном. Ему стало по — настоящему страшно.
— А может я стал слишком впечатлительным, как пансионная девица? Или надо срочно гнать этого колдуна в шею, пока не поздно? Но какие перспективы тогда можно упустить! А, может, врёт он всё? Или того хуже — себе на уме? — мысленно мучился Лаврищев.
А Пейков вдруг выставил на середину кабинета два стула, раздвинул их на некоторое расстояние и лёг на них так, что его голова и ступни были на стульях, а сам он, лёжа, повис в воздухе. Зрелище
На миг Лаврищеву показалось, что он смотрит учебный фильм, из серии тех, что он когда — то видел в учебке. Перед ним на большом экране предстал физкультурный зал и группа молодых людей спортивного телосложения. Они внимательно смотрят, как их седовласый, сильно напоминающий Пейкова, тренер прививает им навыки виртуозного владения телом.
Вдруг кадры на экране поблекли и потеряли цветное изображение, побежали неестественно быстро, словно оборвалась плёнка.
Станислав Кузьмич отчётливо слышал треск проектора. Потом у него заложило уши.
Лаврищев инстинктивно тряхнул головой и тут же вернулся в реальность. Странное наваждение прошло. Он перевёл дух и огляделся. Перед ним опять был его кабинет и сидящий в кресле Пейков.
Лаврищев, ощутил на своём лбу холодный пот, но всё же нашёл в себе силы поаплодировать увиденному.
— Зайдите ко мне завтра, — Станислав Кузьмич решил взять тайм — аут. — Возможно мы что — то придумаем.
Когда за Пейковым закрылась дверь, Лаврищев почувствовал, что у него дрожат колени. И голова словно сварена в крутом кипятке. А стены кабинета слегка искажаются. Он почувствовал себя слабым и беззащитным, только что вылупившийся птенцом в, открытом всем ветрам, гнезде на восьмом этаже офиса фирмы.
Через некоторое время мир вокруг всколыхнулся и медленно вошёл в фокус.
Станислав Кузьмич нашёл себя закрывающим дверь кабинета. По — видимому, он с почётом проводил Пейкова до двери, но совершенно не помнил об этом. Он втащил себя в кресло, вытер со лба пот и включил селектор.
Их общая с Темниковым, великолепная и вышколенная секретарша всё ещё была на месте.
— Хотите чаю или кофе? — вежливо осведомилась Ниночка.
На самом деле она надеялась, что её рабочий день закончился и сейчас Станислав Кузьмич подвезёт её до дома, или ещё куда — нибудь. Она даже уже успела переобуться и подкрасить губки.
— Хочу тишины! — рявкнул на неё Лаврищев и добавил уже спокойнее: ко мне никого не пускать и ни с кем меня не соединять. Хочу сосредоточиться и немного поработать.
Ниночка сразу завяла.
Станислав Кузьмич поискал глазами, лежавшие на виду сигареты, закурил и долго ходил взад и вперёд по кабинету. Сидеть он не мог. С каждой минутой он всё больше осязал, как его зад только что смазали скипидаром.
— Страшно! Очень страшно! Но такой шанс выпадает раз в жизни! И не всем! — сомнения раздирали его на части.
— Совершенно очевидно, что этот человек ни капельки не преувеличивает и может гораздо больше, чем он сам о себе заявляет. И его тайные возможности почти безграничны. Значит, связываться с ним может быть очень опасно. А как он держится, будто я ему чем — то обязан! Наглец! — негодовал Лаврищев.
Наконец он заметил, что пора бы уже закрыть окно, из которого дул холодный ветер.
— Но хочется, чёрт возьми! И в то же время колется! Хотя признаться хочется больше. Возможно, ему предстоит война, выйдя победителем из которой, он — майор мог бы стать генералом. А на войне все средства хороши!
После непривычно долгих его мозгу рассуждений, Лаврищев принял преподнесённый ему сюрприз судьбы, истолковав его для себя так, как ему хотелось: — Ведь, в конце концов, кто не рискует, тот не пьёт шампанского!
4
Уже почти год как Лаврищев, вспомнив засевшие ещё в детстве в его голове строчки стихотворения «а из нашего окна площадь Красная видна!», преодолев некоторые проблемы, купил в Москве престижную квартиру с видом на Кремль. Он сделал в ней дорогущий евроремонт и обставил её шикарной мебелью. Наконец, он смог выписать к себе жену и дочерей.
Теперь вся семья была вместе и обживала новое семейное гнездо. А так же, наслаждалась, открывшимся им с помощью прописки и немалым денежным средствам, добытым Станиславом Кузьмичом, доступом к интересной столичной жизни, которая бурлила как днём, так и ночью. И эта жизнь казалась им прекрасной!
Людмила Григорьевна под стать мужу до наглости предприимчивая особа, проработавшая в своем городе фельдшером «скорой помощи» двадцать лет, не поленилась спуститься в Московское метро и там, в переходе прикупила себе диплом врача.
Прописавшись в Москве, она удачно устроилась врачом в психиатрическую больницу, и получила доступ к специальным лекарствам, которые без зазрения совести успешно использовала для удовлетворения своих корыстных целей.
И ничего удивительного, что с помощью довольно грязных интриг, ей быстро удалось избавиться от двух своих коллег — профессиональных психиатров, посмевших заедать её жизнь. Остальным это стало острасткой.
А так же она не однократно была замечена в сделках с собственной совестью, проворачивая вместе со знакомым, нечистым на руку, нотариусом и «чёрными риелторами» продажи квартир одиноких пенсионеров. Их она незаконно помещала в психушку и объявляла недееспособными.
Когда — то давно Людмила Григорьевна давала клятву Гиппократу и мечтала помогать людям. Но сейчас она уже была вне этого, считая Гиппократа обычным лицемером.
Хорошенькая от природы, выхоленная внешне и развратная до мозга костей, она сумела стать любовницей главврача, не смотря на то, что его жена уже забыла, что её муж когда — то был мужчиной. И не ведала, какой обман она имеет теперь.
— А ведь довольно таки недурненькая, — в первый же день определился главврач.
И поведшись на соблазнительную внешность Лаврищевой и её развязанное кокетство, он помолодел душой и даже позволял Людмиле Григорьевне разные вольности, правда иногда слегка журил её, если она слишком зарывалась.