Ловушка для Ангела
Шрифт:
Взглянула в окно, подозрительная машина все так же стояла во дворе. Как же мне сбежать? Все очень просто, Лина, в каждой женщине сидит актриса. Ты когда-то с блеском сыграла жертву насилия, десятки раз исполняла не свойственную твоей натуре роль соблазнительницы и почти каждодневно притворялась, что тебе приятно видеть Глеба Георгиевича. Так почему бы не сыграть еще одну маленькую роль? Допустим, женщины в летах. Теперь заметалась по квартире. Хорошо, что подружка и её родители разошлись по своим работам, кроме того, еще только два часа дня, значит, придут они нескоро. Так, мне нужна какая-нибудь длинная неказистая юбка и балахонистая кофта. Да что ж ты будешь делать! Варькина мама — довольно полноватая женщина, у неё в шкафу полно подходящих юбок, только вот таких, как я, в них целых три поместится. Ничего, Лина, подумаешь, проблему нашла, просто
— Варь, прости, я потом верну, обязательно верну, причем с троицей, — тихонько прошептала я в пустоту дома, словно стены могли передать эти слова подружке.
Булавки тоже нашлись, подколола ими слишком большую для себя юбку, сверху напялила широкий бабский свитер. Черт, всё равно видно, что я худенькая и стройненькая, просто одежду не по размеру надела. Ладно, попробуем исправить эту проблему. Намотала на своё туловище шарфы и тряпки, в лифчик наложила ваты. Пусть со стороны видится грузная грудастая тетка. Жарко. Ничего, Линочка, потерпишь. Потом зайдешь в туалет какого-нибудь заведения и сбросишь с себя этот милый капустный наряд. Теперь лицо. Старательно принялась выводить на своем лице уродующий макияж. Нарисовала широкие стрелки на верхнем и нижнем веке, нанесла густой слой слишком темного для моей кожи тонального крема, губы густо накрасила старомодной коричневой помадой. Отвратительно, но эффекта я, безусловно, добилась, узнать меня становилось все сложнее. А что же делать с волосами? Идеально, конечно, надеть платочек, так проще всего прикинуться пожилой женщиной. Но в наше время даже бабушки не носят платочков, особенно в середине мая. Где-то я видела в шкафу Нины Николаевны парик. Нашла. Нещадно надрала волосы парика буклями, соорудив из них замысловатую, придающую возраста прическу. Очки. Чтобы еще сильнее преобразиться, необходимо припрятать свои прекрасные голубые глазки. Черт, у меня нормальное зрение, а вот у Варькиного отца стекла очков с таким хорошим плюсом, что от них всё перед глазами двоится. Да что ж ты будешь делать! Ладно, без паники, Лина, других все равно нет. Как-нибудь выйдешь со двора… А там? Куда бежать дальше? Где искать Андрея?! Ты уверена, что он до сих пор живет в том доме, где держал тебя на цепи и так по-зверски любил? Это единственный адрес, который мне известен. Нужно попытаться, быть может, Евдокимов туда наведывается, вдруг он ждет возвращения своего Ангела. Глотнула воздуха, один раз, второй, третий. Не дрейфь, Ангел, не дрейфь! Взяла в руки старую неказистую, немного потертую сумочку Варькиной мамы, сунула туда деньги, футболку с джинсами, да приготовила себе парочку бутербродов. Андрей, пожалуйста, жди меня! Андрей, пожалуйста, позволь мне сделать тебя счастливым. Знаю, я смогу. Рожу тебе детей, стану преданной, любящей, нежной. Мы вместе раз за разом будем нырять в самую пучину страсти, а потом лежать, остывая на берегу, точнее, на кровати, ласково поглаживая друг друга пальчиками. Мы научимся заново смеяться и радоваться жизни. Андрей, Андрюшечка, я не такая плохая, как ты думаешь. Только поверь мне, только оттай. Млять, Ангел, эти слова ты должна была сказать намного раньше.
Осторожно вышла из квартиры… От страха меня всю потряхивало, словно припадочную, а неподходящие очки размывали непонятными тридешными фигурами окружающие предметы. Осторожно держась за перила, спустилась вниз. Перед подъездной дверью замерла. Один глоток воздуха, второй, третий. Нажала кнопку домофона, осторожно открыла дверь, и, немного пошатываясь, сделала насколько шагов вперед. Черт! Зачем я нацепила эти дурацкие очки, в них ничегошеньки не видно. Однако из вызывающей опасения машины никто не выскакивал, чтобы меня схватить. Правда, на лавочке возле песочницы сидел какой-то подозрительный парень, высматривая что-то в своем телефоне, но моя персона, кажется, совсем не привлекла его внимание. Вот видишь, Линочка, ничего страшного. Дыши, дыши, трусишка маленькая.
Один шаг, второй, третий. Уже вышла со двора. Вздохнула чуть свободней. А потом увидела серый джип, заворачивающий к нам на улицу. Млять, млять, млять! Да что же это такое! Кажется, всё против меня. Почему именно сейчас? Едет проверить своих ребятишек? Парень на лавочке наверняка пялился в телефон
— Ахм! — невольно взвыла от боли.
Молчи, молчи, дура! Подумаешь, о тротуарную плитку ладошки разбила в кровь. Если Литвинов тебя заметит, может вовсе шкуру живьем содрать.
— Вам помочь?! — услышала я за спиной голос Владика.
Черт, Владик, с каких это пор ты решил стать джентльменом?!
Сильная рука потянула меня за локоток, помогая встать. А к ступням, превращая ноги в тяжелые железобетонные столбы, хлынула холодящая волна страха.
— Спасибо, — буркнула себе под нос я и, опустив низко голову, стараясь не смотреть в сторону так не вовремя появившегося моргуновского амбала, сделала шаг вперед.
Только рука на локте не пустила.
— Блядь, Лина!
Всё пропало! Владик рывком развернул меня в свою сторону. Из глаз, превращая и так искаженный от ненужных мне очков мир в тошнотворную голубовато-серую пелену, побежали слезы. Затем сильные пальцы нещадно сжали подбородок, вынуждая посмотреть в лицо здоровенного плечистого бугая. Серые глаза стали внимательно рассматривать мой сегодняшний камуфляжный образ.
— Владик, прошу тебя, отпусти, — с мольбой в подрагивающем голосе прошипела я.
Он снял дурацкие очки с моего носа. Но мир в глазах всё равно продолжал расплываться серо-черной пеленой полной обреченности в глазах.
— К чему этот маскарад, Лина!
Сглотнула вставший в горле ком.
— Ты разве не понимаешь, Владик, я не могу так больше! Я хочу нормальной жизни, как у всех, ходить каждодневно на работу, чувствовать себя нужной, выйти замуж, родить детей. Я задыхаюсь от этой вечной грязи, меня постоянно внутренне мутит.
Вадик, задумался. Редкие извилины в его большой голове пришли в движение. Впрочем, я зря иронизирую, Литвинов вполне сообразительный и цепкий парень, не зря же Глеб Георгиевич сделал его своей правой рукой. В серых глазах почудилось какое-то чувство. Сожаление, жалость, боль, нежность? Это точно Владик передо мной сейчас?
— Лина, садись в машину, — процедил он сквозь зубы.
Почудилось. Какие чувства могут быть у этого тупого мордоворота. Стальная рука потянула к серому джипу. Что, Ангел, опять попалась? Послушно села в машину. Всё равно от такого сбежать не получится. Вадик снова начал пристально рассматривать моё лицо, а в мужских глазах застыла прямо-таки вселенская грусть-тоска.
— Лина, в самом деле, давай сбежим от Глеба, поедем к моей бабке в Белоруссию, а там… еще куда-нибудь. Поженимся. Лин, поверь, я стану тебе хорошим мужем, преданным и верным, как пес. Нарожаем кучу детишек. Я на руках тебя постоянно носить буду.
— Ха-ха-ха, — вырвался неконтролируемый истеричный смех из моего горла.
Млять, влюбленный придурок! Это было бы смешно, если б не было так грустно.
А как же другие слова, Владик, захотелось кричать мне. «Запомни, детка, если будешь вести себя не так, как умные люди велят, из тебя сделают дворовую шлюху, все подряд будут с тобой трахаться. Во все дыры ебать. По одному и группой. А на близлежащих заборах будет красоваться надпись: «Ангелина дает в жопу, обращаться в 107 квартиру». Они до сих пор звучат в ушах. А как же ребеночек, что вы убили? Вечный мальчик-с-пальчик, которого мне даже не суждено было узнать.
— Лина, ты же наверняка догадываешься, что я тобой давно восхищаюсь и люблю. Поехали со мной. На руках тебя носить буду всю оставшуюся жизнь.
— Ха-ха-ха! — продолжала истерично то ли плакать, то ли смеяться я.
Владик удивленно смотрел на меня хохочущую, а симпатичное, даже одухотворенное после такой пламенно речи, лицо, на глазах мрачнело.
— Владик, если любишь, отпусти. Прошу тебя! — попросила я, вытянув моляще руки.
Похоже, мои слова не укладывались у Вадика Литвинова в мозгу. Он, видно, ожидал совсем другой реакции. Мне полагалось быть безумной благодарной и радостно верещать от перспективы прожить свою жизнь с человеком, чей вид вызывал во мне что-то очень близкое к омерзению.