ЛОВУШКА для БЕШЕНОГО
Шрифт:
Константин с болью отметил, как задрожали руки пожилой женщины и как она торопливо налила вторую и выпила, не дожидаясь гостя. Константин понял, что если она будет так пить и впредь, то не так уж много времени пройдет, прежде чем на небесах состоится встреча сына и матери.
Я не стану отрывать вас от забот. — Рокотов–младший кивнул на большую эмалированную кастрюлю с булькавшим в ней будущим холодцом. — Можно мне посмотреть фотографии Вадима, какие есть?
Да, конечно же! — засуетилась Евдокия Семеновна. — Вы уж меня извините, сами понимаете…
Она исчезла из кухни и вернулась через пару минут, держа в руках толстый фотоальбом.
Не такой, какие штампуют
Константин переворачивал тяжелые страницы альбома, каждый лист которого был переложен папиросной бумагой, и слушал Евдокию Семеновну:
…вот Вадик в детском садике. Фотограф все никак не мог его усадить на игрушечного коня, Вадик убегал и прятался. Стеснительным очень рос… А это он в школе, на занятиях по труду. Моего Модеста Петровича пригласили к Вадику в школу провести показательные занятия по работе с деревом. Так Вадик едва не сбежал с занятий, снова чего-то стеснялся. Может, того, что обзовут «папенькиным сынком» или еще как…
А самых последних фотографий у вас нет?
Нет, — с явным сожалением протянула Евдокия Семеновна и, всхлипнув, выдавила: — Даже на могилку, ка памятник, пришлось старую взять, вот эту, где он с отцом фотографировался у цирка на Цветном бульваре. Мой двоюродный брат возьмет ее, увеличит…
Скажите, а кого вы знаете из его друзей?
Никого не знаю, он ведь замкнутый очень стал, как мы переехали, значит, на новое жилье… — Евдокия Семеновна бросила странный взгляд на стены кухни. Этот взгляд не укрылся от внимания Константина. Он решил подробнее узнать о «переезде», но уже по своим каналам.
Вы разрешите мне посмотреть на вещи Вадима? — На Константина угнетающе действовала давящая атмосфера дома, из которого постепенно, по человеку, уходила жизнь. Он не хотел затягивать визит.
Смотрите… — пожала плечами Евдокия Семеновна, кивнув в сторону коридора.
Чувствовалось, что ей самой в тягость приход человека, который, как он ни старайся, все одно не вернет ей сына.
Выходя из кухни, Рокотов–младший слышал, как звякнула пробка графина. Евдокия Семеновна явно собиралась осушить графинчик в одиночестве.
Узнать комнату Вадима было просто — на двери висел огромный плакат с изображением отряда молодых бритоголовых людей, вскинувших руку в характерном приветствии. Присмотревшись, Константин увидел, что безволосые парни маршируют не по асфальту, как показалось сначала, а по телам людей с черной кожей. Надпись на английском объясняла все: «Убивай всех! Господь рассортирует!»
В комнате его внимание сразу привлекла сложенная на кровати камуфлированная одежонка. Рядом на полу стояли высокие кожаные ботинки. Все чистое, постиранное, словно ждало своего непутевого хозяина…
Рокотов–младший приподнял ботинки и покачал головой. Чистая пытка — в гражданской жизни таскать такую тяжесть на ногах каждый день.
«Или Вадим решил, что теперь для него каждый день — война?» — предположил Константин и постарался запомнить эту мысль.
Порывшись в карманах брюк и куртки Вадима, Константин ничего не нашел, кроме мятой пачки дешевых сигарет. Собирался уже сунуть сигареты обратно в карман, покрытой замытыми пятнами крови куртки–бомбера, но его внимание привлекли несколько линий, проведенных шариковой ручкой на пачке. Повертев пачку в руках, Константин с трудом разобрал несколько слов и понял, что перед ним некий план. Сопоставив сокращенные названия улиц и линии и поразмыслив, он пришел к выводу, что здесь изображена местность в окрестностях Черемушкинского рынка. Не было понятно только, что обозначал крестик, тщательно прорисованный в углу. Здесь был, насколько помнил Константин, пустырь, рядом — стройка.
Сунув пачку себе в карман, он бегло просмотрел ящики письменного стола. Учебники, тетради, исписанные аккуратным, даже несколько девчачьим почерком. Множество мелочей, не нужных взрослому человеку, но играющих значительную роль в жизни подростка: сломанные зажигалки, пустые коробки из-под аудиокассет, разорванные мотоперчатки, блестящие металлические заклепки для одежды.
Констания уже было собирался уходить, но его внимание привлекла большая коробка из-под обуви, стоявшая на платяном шкафу. Пришлось пару раз подпрыгнуть, прежде чем коробка оказалась в руках Константина. Он снял ее и высыпал содержимое на кровать. Мда–а-а! Чего здесь только нет. И сразу стало ясно, почему Вадим держал коробку на такой верхотуре.
Фотографии Адольфа Гитлера: на партийном съезде, в машине, среди мальцов в шортах и черных галстуках. И везде фюрер с вскинутой в приветствии рукой. А еще были значки со свастикой, флажки со свастикой, алюминиевые перстеньки со свастикой, нашивки со свастикой и еще бог знает что, но с неизменной свастикой. И еще брошюрка Эрнста Рема «Национал- социалистическая революция и штурмовые отряды».
И конечно же «Майн кампф» в мягкой обложке и с многочисленными закладками. Еще — стопка кассет с записью опер Вагнера, перетянутая бумажной лентой с надписью от руки: «Кольцо нибелунга». А в довершение всего — целая пачка журналов «Власть белых» на русском языке, красиво изданных, на глянцевой бумаге. Тут же нашлось несколько фотографий компании скинхедов, среди которых Рокотов–младший безошибочно признал Вадима.
Фотографии присоединились к сигаретной пачке в кармане его пиджака.
Да, не в детские игрушки ты принялся играть, Вадим Арсеньев. А игрушки эти тебе подарил кто-то, кому понадобилось запудрить тебе мозги дурацким мифом о превосходстве одной расы над другой. Зачем тебе все это понадобилось?
Так размышлял Константин, покинув грустный дом и оставив в нем Евдокию Семеновну, одну–одинешеньку, горевать свое горе над графинчиком простой русской водки, в пустой и холодной квартире, ставшей вдруг такой огромной и чужой…
Глава 3
В поисках скинхедов Константин отправился сначала в штаб–квартиру «самой мощной национал–на- родной партии» в стране. Именно так рекомендовала себя означенная партия в своем печатном органе «За правду народную — на штурм!». Смущало, правда, что тираж газеты «самой мощной партии» выражался в скромной цифре 300 экземпляров. Само по себе это неплохо, и о многом говорит.
В помещении партии Рокотова–младшего встретила грустная девушка у телефона. Никого на месте из тех, «кто бы с вами поговорил», не оказалось. Правда, вскоре объявился некий шустрый субъект, да и тот, как оказалось, был изрядно выпивши. Что не помешало ему попытаться активно вербовать Константина в «мощные ряды национал–народников». Константин с трудом отделался от навязчивого типа, сославшись на то, что отдает все деньги жене и, следовательно, не в состоянии внести вступительный взнос. Партиец, потеряв надежду раздобыть денег на водку, моментально охладел к возможному кандидату в ряды «партии».