Ловушка для Инквизитора
Шрифт:
– Понял, да!
– гордо произнесла она, когда последняя звезда скрылась, погасла, зашитая сверкающей иглой.
– Я могу сшить абсолютно все!
– Понял, - пропыхтел Густав, отступая назад.
Перед ним была темнота вместо поля, откуда они сюда попали. Позади - долгий, как дорога в неизведанное, мост. И крик Софи…
– Черт, да она и правда в беде!
– взревел Густав.
– А ты что, думал, я обманывать тебя буду?!
– возмутилась Китти.
– Ну, бежим скорее?
– Постой! А что это она кричит такое?
– насторожился Густав, ухватив Китти за руку и не позволив ей своим топотом заглушить
– Она вроде как приказывает?.. Кому?
Китти тоже замерла, вслушиваясь в далекий голос.
– Она приказывает, - медленно произнесла Китти, - демонам. Она велит им не трогать отца! Но демоны ее не слушаются!
– Почему?
– спросил Густав.
– Потому что не имеет права ими командовать?
Китти тряхнула кудрями:
– Нет. Потому что она не верит, что имеет право им приказывать. Они чуют ее слабину, и потому не слушаются ее… как паршивые псы!
Китти вслушалась в далекий голос Софи, особенно в слово, которое отчаявшаяся ведьма повторяла снова и снова, и, наконец, поняла, что она кричит.
– Сейчас мы вселим в нее уверенность, - произнесла Китти. Она сложила рупором ладони, набрала в грудь побольше воздуху и что есть силы выкрикнула:
– Слуги ковена Синего Дуба! Submittere! К ноге, поганые шавки!
В ее голосе было столько злости, что слова, которые она выкрикивала, прокатились по темному небу громом, и повторились магическими огненными вспышками, молниями, выписавшими в чернильной темноте буквы заветного слова.
Софи далеко впереди выкрикнула, радостная, что магия ее услышала. И еще дальше, где-то совсем далеко, смолкли звонкие удары оружия. Демоны, рыча и скуля, отступили; это было совершенно ясно. Но свою добычу они забрали с собой. Это было совершенно ясно. Китти и Густав совершенно отчетливо услышали, как защелкнулся далекий капкан.
– Папа!
– закричала Китти, теряя самообладание.
– Да как же они смогли!? Они заманили его, заманили!
– Тогда скорее идем, - скомандовал Густав.
– Я понял. Ты смогла открыть портал - можешь и ловушку вспороть. Так?
Китти, смахивая с ресниц слезы, только кивнула головой.
– Да, - всхлипнула она.
– Нет такой вещи, которую я не смогла бы распороть…
***
Лиц демонов Тристан не видел; они были скрыты мраком. Но в неясно призрачном свете Хрустального моста он отчетливо разглядел силуэты обоих нападающих - сначала того, что назывался Стиром, а немного погодя к нему присоединился и Эбигейл.
Волосы всех троих трепал ветер, вырвавшийся из преисподней.
«Кто-то сегодня отправится туда навсегда?» - подумал Тристан, привычно сжимая рукоять меча. Но ничего такого вслух он не сказал. Губы его дрогнули в усмешке, он отступил, выбирая себе удобную позицию.
– Ба-а, - насмешливо потянул он.
– Бестолковые братья-близнецы, Стир и… Эбигейл! Нет, не делай такого лица, я не напомню тебе твое истинное имя, даже по ошибке. Это равно прощению, а прощение еще надо заслужить. Даже не удивлен, что именно вас тут встретил; ни на что доброе вы не годитесь. Один бы оставлен охранять чужое добро и бросил свой пост… из ревности? Можешь не отвечать. Я чую, как злобненько трясутся твои поджилки, мелкий, завистливый и трусливый пакостник Эбигейл. Женское имя пометило тебя как клеймо. Это надо ж было - загреметь в ад за убийство ведьмы! Ты трусливо подкрался к ней сзади?
– Я подошел к ней спереди, - рыкнул демон, разозленный издевательствами Тристана, - и вырвал в бою у нее глаза!
– Как это смело, - хмыкнул Тристан.
– А ты, Стир? Небеса пресвятые, я был тут, когда хозяйка позвала тебя. Ты подчиняешься… кукле?! Надо же так низко пасть! Я всем расскажу, видит бог. И все посмеются над тобой. Стоило ли совершать великие и ужасные вещи, чтоб стать бессмертным злом… и служить вещи?
– Нет, не расскажешь, - злобно ответил Стир, наступая на Тристана.
– Сегодня ты останешься лежать здесь. А куклу - я надеюсь, - разобьет твой щенок, которого ты так кстати к ней впустил. По крайней мере, я все сделал для этого. И никто не узнает о моем позоре.
– Еще и предатель, - усмехнулся Тристан.
– Какая б она ни была, она твоя госпожа. А ты предаешь ее.
– Она бездушная злобная и подлая сука, - прорычал Стир.
– Ты бы тоже не стал служить такой!
– Я бы не стал обещать служить такой, - ответил Тристан.
– Это две разных вещи - обещать и не сдержать слова, и не обещать вовсе.
– Благородный, да?
– осклабился Эбигейл.
– Гордый? Упрямый, несгибаемый? Думаешь, ты один такой, который не сгибал колен ни перед кем? Ничего. Я научу тебя становиться на колени! Ну, давай, упади, лобызай нам башмаки, и может, мы простим тебя и сжалимся!
– С чего вдруг?
– насторожился Тристан.
– С того, - едко и горько ответил Эбигейл, - что Софи тоже тут. Знаешь, у меня с этой строптивой ведьмой давние счеты. Я давно на нее имею виды; даже можно сказать, что влюблен. Хотел немножко обмануть ее. Хотел сделать своей. А она отказалась, - Эбигейл печально покачал головой, но ясно было, что он притворяется и паясничает.
– Что ж, теперь она примерно наказана. Проклята; и вообще вряд ли выберется отсюда. Так и будет блуждать во тьме - ведь ты сегодня погибнешь, и некому будет ее вывести.
– Какая же ты мразь, - выдохнул Тристан.
– Говоришь, что любишь, а сам притащил ее на погибель.
– Ну, так вышло. А твоя любовь какова? Ради Софи, - хихикнул Эбигейл, - поцелуешь мне сапог? Унизишься ради Софи? Тогда я, пожалуй, подумаю, простить ли тебя. А ты - может быть, - сможешь вывести ее.
– Этот сапог я вколочу тебе в глотку, - огрызнулся Тристан.
– А потом выведу Софи отсюда. Потому что мое унижение не поможет ее спасти. Попробовав его раз, ты потребуешь еще и еще, а Софи так и останется здесь, блуждать во мраке, пока ты не насытишься. А это не наступит никогда - или наступит очень быстро, но обещанное ты не выполнишь. Ты же лжец. Поэтому нет. Я никогда, ни у кого и ничего не прошу, я беру сам. Сегодня вы оба навсегда отправитесь в ад, потому что у меня появился весьма веский повод выпустить вам кишки.
– Ну, ну, - оскалился Стир, кидаясь, как голодный волк на добычу.
– Не торопись праздновать победу! Мне-то твоя Софи совсем без интереса. Возьму, да и прикончу ее тут, на мосту.
– И ты позволишь? Не вступишься за нее?
– спросил Тристан, обращаясь к Эбигейлу. Тот пожал плечами:
– Брат дороже женщины. Я не подниму на него руку.
– Поднимешь - если твоя дешевая шкура завоняет паленым!
Стир больше не стал слушать Тристана и тратить время на злые препирательства. Он прыгнул вперед, пронзая темноту своим мечом, и черный меч Тристана отбил его удар.