Ловушка для Инквизитора
Шрифт:
И куклы оживали.
Когда отец закончил свою работу, когда он вставил в грудь своего идеального творения сердце из драгоценных камней и явился за последним ингредиентом - за кусочком души, - у дочери его было уже целое кукольное королевство. Отец, бедняга, даже забыл, зачем пришел, когда увидел друзей дочери.
Он понял, что его дочери удалось сделать то, о чем он сам только мечтал. Одной лишь силой чистой детской любви маленькая ведьма сумела обойти его в искусстве магии, оживить неживое.
Настоящим, истинным и единственным кукольником была я, Тристан. Не мой
И тогда он позавидовал, о, как люто он позавидовал! Все куклы, те, что оживила дочь, отец забрал себе.
Он отнял кусочек души у дочери, но тот на его великолепной кукле не прижился. Кукла осталась мертва, а кусочек души потребовала себе Эбигейл. Дочка же после операции позабыла, что это она изготовляет живых кукол, а не отец ее. Он сказал - это его творения, и дочь, лишенная памяти, обокраденная собственным отцом, в очередной раз поверила.
А еще родилась сказка о противном Зеркальщике, которые завидует Кукольнику, повторяет за ним, словно отражение в зеркале, но делает плохие, жадные и хитрые куклы, которые обворовывают людей по ночам. Так старый Кукольник мстил более талантливой, чем он, дочери, заставляя ее возненавидеть себя саму.
Как это странно - свои грехи приписывать тому, кого обманул и обворовал…
Старик метался, в ярости все проклиная, всех ненавидя и сгорая от бессилья. Сколько б он не лгал, чтобы ни говорил дочери, правда была одна: дочь была талантливее и могущественнее его. Ее творения жили, а его - нет. И это жгло душу Кукольника. Он не мог смириться с тем, что вынужден лгать, изворачиваться и присваивать чужие успехи, не имея своих.
И из его слез зависти, гнева и изломанных, умерших мечтаний, из всего самого грязного, низкого и мерзкого и появилась жизнь, которую он вложил в свое творение. В Жюли. Бедняжка не виновата, что родилась на свет такой. В нее просто не вложили ничего доброго. Вы своим присутствием оживили ее, Тристан, но ненадолго. Увы.
Жюли двигалась, говорила, мыслила, и Кукольник думал, что этого вполне достаточно для того, чтобы его творение стало безупречным идеалом. Но кукла вышла ровно такой, какие чувства он в нее заложил: жадной, расчетливой, завистливой, тщеславной , хитрой, и ужасно бездушной.
Она совратила старика - о, похоже, он вложил в нее и свой едкий талант изворотливо и искусно лгать! - и он полюбил ее, как женщину, хотя знал, что она всего лишь бездушная кукла, любящая блестящие побрякушки.
Она и надоумила его зарабатывать огромные деньги, продавая живые сердца кукол…
Это был очень жестокий и страшный обман.
Девочка делала очередное живое сердце для куклы, а отец ее строгал саму куклу, огромную, в рост человека. Иногда это был ребенок, иногда - женщина, иногда - мужчина… Поэтому мне казалось, что он делал свою куклу долго, веками. На самом деле их было много, разных.
Кукольник находил богатые семьи, в которых недавно произошло несчастье, в которых умирал любимый родственник или молодая невеста. Он брался оживить их. Он изготавливал точную копию умершего, а в грудь вставлял сердце, живое, которое делала его дочь - тот самый оболганный, обокраденный Зеркальщик. Он разбивал маленьких друзей Софи, забирал их сердца, и вкладывал их в своих кукол и продавал.
А потом отец отнимал у дочери часть души, чтобы она все забыла и не могла никому рассказать об обмане и подлоге. И он думал, что мастерски замел следы, что не осталось никаких свидетелей, если б не одно «но»: куклы. Они на удивление окружающим не старели и не умирали. Более того - они вдруг начали вспоминать свое прошлое и болтать, что оживлял их вовсе не старик, а молодая девушка - Зеркальщик.
Это взволновало старика. Его тайна могла раскрыться, и само по себе это было бы полбеды. Самое страшное для него - это то, что он мог бы лишиться славы, а люди начали бы восторгаться не им, а его дочерью.
Этого он допустить не мог! Ему казалось, что лучше смерть, чем забвение и позор. Но только смерть он не себе готовил.
…Он тогда совершил первое убийство, хотя применимо ли к кукле такое понятие? Разбил одну болтливую бедняжку и украл ее сердце. Но кукол было много. И замолкала одна - тотчас же начинала говорить другая. Они говорили об обмане и подлоге.
Вот тогда Кукольник и его Кукла решили истребить все магические творения. Собрать все сердца.
Но Кукольник хотел закрыть им всем рты - а Жюли хотела иного. Она хотела жить, да и за себя опасалась. Вдруг создатель и ее приговорит? Он стал опасен для нее. Поэтому она выжидала момент, подыскивала способ избавиться от него.
Маленький паж, тот, что в шкатулке… именно он хранил всю историю, от начала до конца. Он помнил всех кукол по именам, он знал, какое сердце кому досталось.
После очередной пытки, долгой болезни и выздоровления он все рассказал мне, напомнил о каждом случае, когда отец со сладкой улыбкой являлся ко мне и говорил: «Ну что, Софи, готова ли ты сотворить чудо?», и о последствиях, что наступали после того, как я отдавала часть своей любви и души новому творению кукольника. Паж помог мне связать воедино мои странные болезни и потерю памяти. И я решила мстить за себя, за свой талант, на котором наживались мерзавцы, за свою изрезанную душу, за свое разоренное королевство кукол. Я ведь кукольная принцесса Софи, - она чуть улыбнулась.
– Я заколдовала, спрятала мастерскую. Я призвала демонов, чтобы они охраняли оставшихся кукол и не выпускали отца из мрака. Он заслужил это наказание, он должен был бродить в темноте, в одиночестве, до конца своих дней! Но Жюли стащила у меня перстень, подчиняющий демонов, а я сама отрезала все свои воспоминания.
Глава 14
– Какая ужасная история, - произнес Тристан задумчиво. Его белоснежная рука лежала на его груди, улавливая стук его сердца, к которому инквизитор прислушивался с изумлением.
– Спасти умирающего младенца и при этом едва не погубить своего ребенка!.. Поистине, великое и ужасное бродят рука об руку.
– Я спас тебя!!
– прокричал старик, трясясь от ужаса, потому что врать в лицо инквизитору он действительно опасался. А вот изворачиваться, пытаясь спасти свою шкуру - нет.
– И я пытался все исправить!