Ловушка для мотыльков
Шрифт:
– Извините, не могу говорить. У меня пожар.
Видно, доктор позвонил не только Павлу, но и пожарным, вместе с которыми прибыла и Лена со съемочной группой. У них у всех были каски и белые головы, словно у гипсовых статуй –окатывались пеной, прежде чем идти в огонь. Оператор Саня следовал за первым бойцом, Лена на заднем плане вела переговоры:
– Пожар. Оператора-монтажера срочно порекомендуйте! Срочный выезд.
Из-за
– Имеется команда. Отдельно стилист, отдельно визажист, отдельно фотограф и т.д. Бюджеты есть?
Позже Мила никак не могла втолковать пожарным, что произошло. Версия с маньяком не выдерживала никакой критики. Ещё немного, и её саму примут за маньячку.
– Может быть, тут велись ремонтные работы?
Пожарные установили, что этажом выше проходили сварочные работы, и склонялись к версии, что на квартире вспыхнула искра от сварки. Искра спустилась по стояку и подожгла квартиру.
– Тут небезопасно, держите каску, – сказал Миле фотограф. – Мне надо сделать пару снимков для работы.
Щелкнула вспышка на камере телефона. Её фотография в каске пожарного. Окно в трещинах, рама, опалённая огнём.
– Отличная работа, девчуля! – похвалила Лена. – Никого не слушай, здесь злобные все. Работа нормальная, свет хороший, ты молодец! Выглядишь привлекательно!
Ну, положим, Мила не видела здесь ничего особо привлекательного.
– Я прошла кастинг?
– Могу поздравить с хорошей новостью. Ты получишь контракт, – ответила Лена.
Она расплатилась за снимки с оператором, Саня всегда брал оплату по факту. В его фотографиях была передана горечь утра, холод и пепелища.
Весь вечер она просматривала фотографии с пожара и гадала, в чем заключался секрет обаяния Милы. Невысокая, тоненькая девушка с прямыми волосами, тёмными, средней длины по плечо, не жидкими. Она выглядела иначе, чем вчера из-за прически. Узел волос располагался не на затылке, а около шеи.
Её лицо не портила неровная чёлка, стриженная ножницами – явно самостоятельно. Глаза большие, лучистые, карие, окутанные в глазницах естественной чернотой. Кожа светилась и была ровной, точно фарфоровая. Губы, маленькие и тонкие, как у ребенка, манили к себе. Остренький подбородок и форма лица «сердце» возвращали к ностальгическому ряду актрис прошлого. Фигура казалась несформировавшейся, такой прямоугольник мог быть у подростка. Девочка же незрелая ещё. На вид лет шестнадцати. Пальчики изящные, ногти круглые. По разговору ещё дитя, непосредственное и наивное, видит в мире и в людях только лучшее.
Интересно как она съязвила про Тарантино. Подслушала где-нибудь.
Павел прибыл, когда пожарные уехали.
– Звонила? Что тут у тебя стряслось? – спросил он у Милы.
– В общем… это пожар.
– Тьфу, блин, задержали на работе. Раньше никак не смог.
Потом они выпили чаю, хотя, наверное, всем стоило бы принять чего-нибудь покрепче.
– Ты мне вот, что скажи, – приставала к Павлу Лена. – Кому пришла идея искать сварщиков с искрой?!
– Это всё. Что тебе надо знать? – съязвил он.
– Ну да. Насчёт ковров я и раньше знала, что они тебе не нравятся. Но сжечь
4
Мила спорхнула по узкой лестнице, словно бабочка ступала по узорочью застывших цветов. В районе Трубной ещё сохранились старые дома, внутри почти непригодные для жилья, но зато с чугунными лестницами, да и квартиру снять там стоило довольно дешево!
Зарядки её аккумулятора хватило на один звонок по телефону. Приближалась полночь, но Москва не спала, когда речь шла о бизнесе.
Это была её первая работа в качестве локейшн-скаута. Квартиру требовалось посмотреть, отснять много фотографий и видео, разведать всё-всё-всё. Мила добросовестно проверяла кухню, поплескалась в ванной, подавила тараканов, получила ссадины, когда шарила под кроватью. Ей удалось зафиксировать естественный шум (вдруг рядом железная дорога или автомагистраль?) и даже уточнила угол падения солнечного света в разное время дня.
Для локации квартира не подходила из-за работающей поблизости дорожной техники, зато для жилья – более чем.
Договаривалась с домовладелицей она самостоятельно. С оплатой она проявила осторожность: задаток разделила на два раза. В её распоряжении была отдельная квартира на первом этаже, сложность заключалась в том, что дом предназначался на слом. Из всей обстановки там оставались плита и продавленный диван, а также старый велосипед, который, по настоятельному указанию с владелицы, следовало держать в помещении – он являлся памятью и чьим-то подарком. Велосипед перегораживал комнату, которая и без того оказалась маленькой. Когда Мила попробовала устроиться на диван, руль упирался ей в спину. Если бы ни это досадное обстоятельство, квартирка была бы прелестной: в ней присутствовала атмосфера чьего-то фильма, и детали подчеркивали внутренний мир, темперамент, настрой персонажей, совершенно неизвестных Миле.
Ладно.
Ей удалось свернуться на ковре в позе эмбриона, и она продремала остаток ночи, а утром решилась нарушить запрет и переставила велосипед на кухню; при этом седло свешивалось над плитой, отчего есть приходилось стоя у подоконника.
После завтрака она принялась смотреть в окно и ждать прихода Павла, который спросил, куда ему прийти.
– На Трубной, в 12 часов.
– Такого места в моей базе нет.
– Я это жильё совершенно случайно нашла, когда гуляла. Дом под снос. Цена за аренду нормальная.
– Вроде как бомжуешь?
– На что намекаешь? Что перестанешь со мной знаться?
– Ну…
– Ты сомневаешься?
– Нет, ты не так поняла. Просто старые дома небезопасны, там с аурой не в порядке. Но если ты хочешь, тогда конечно.
Он явился довольно быстро, свеж, как майская роза, в шляпе и галстуке-бабочке.
– Пока не забыл, хотел бы вернуть свой шарф. Надеюсь, он тебе пригодился.
– Спасибо. Ночью было холодно.
– Здесь он тебе не понадобится?
– Нет. Тут тепло.