Ловушка для опера
Шрифт:
– Как уже? – невольно вырвалось у Надежды Петровны, которая знала, что в ее личном сейфе хранятся копии документов, неопровержимо доказывающие о ее причастности к созданию фирмы мужа, и переводу денег в Швейцарию, а так же договор аренды банковского сейфа.
– Нет, правда была одна сложность, с открытием сейфа в Вашем кабинете – капитанша, словно прочитав ее мысли, взяла пакет с описанными у обвиняемой личными вещами, и вытряхнув его содержимое на стол, взяла связку ключей на котором был ключ и от ее рабочего сейфа – Но теперь, с помощью этого, я думаю проблем
Надежда Петровна, не способная больше владеть собой, только тихо простонала.
– Последний вопрос – смирившись, что эта проблема сейчас уже не решится, попыталась найти ответ, на самый сложный для себя вопрос обвиняемая – А как Вам удалось узнать про сейф, и про мой вылет за деньгами в Швейцарию?
– Сон вещий видела – засмеялась следовательница, явно довольная своим уклончивым ответом, и произведенным на обвиняемую эффектом.
«Сука старая» – разозлилась Надежда Петровна.
Когда все процедуры закончились, и обвиняемую Городецкую отвели в следственный изолятор, следователь Сонина, набрала телефонный номер.
– Привет – поздоровалась она с кем-то на том конце провода – Я кратенько. Все хорошо. Проблемы больше нет. Остальное при встрече.
Соединение семьи
На следующий день, после удачно проведенной операции по перевозу Егора, и удостоверившись у врачей института нейрохирургии, что состояние брата стабильное, Сергей Иванович поспешил к матери.
Зоя Николаевна, после последних слов Сергея Ивановича, произнесенных им на поминках, прибывала в состоянии, в котором обычно прибывают маленькие дети в канун рождества. С той только разницей, что это ожидание съело остатки ее пенсии, израсходованной на различные лекарства. Вначале она была возмущена тем, что Сергей Иванович опять дает ей несбыточную надежду на воскрешение Егора, чей прах она подхоронила к своей бабушке. Но потом этот намек. Практически он признал ее матерью. Но не было времени что-либо уточнить. Он убежал как нашкодивший мальчишка, разбивший мячом окно первого этажа. Но странное дело. Она в тот день так и не смогла помянуть сына. Словно этими словами капитан милиции наложил какой-то внутренний запрет.
Когда в ее дверь позвонили старая женщина побежала ее открывать, точно зная, что за ней будет стоять он. Сын!?
Увидев его глаза, она все поняла без слов. Дополнительные доказательства были уже не нужны.
– Сереженька – она прижалась к его груди и заплакала – я столько должна тебе сказать.
– Не надо мама, все теперь хорошо – першило в горле у Сергея Ивановича, который твердо теперь знал, что вопрос об отце он ей ни когда не задаст.
«Кому от этого станет легче? Мать все ровно останется матерью, что бы там не произошло» – думал Бодряков, гладя ее седые волосы.
Зоя Николаевна была готова раствориться в, охватившем ее на груди сына, чувстве радости и успокоения. Она чувствовала, что теперь вместе с Сергеем ей будет легче пережить и смерть Егора, и прочие жизненные напасти.
«А, что до смерти его отца, – тяжелым молотом, вклинилось в ее мысли прошлое – так ведь молва меня оболгала. Я же в тот вечер побежала к нему на работу, что бы вызвать милицию ему на помощь. Да они не успели. Пьяные были, и прежде чем пойти, все потешались над моими страхами».
Она словно исповедовалась в мыслях своему взрослому сыну, плотнее прижимаясь к его груди, в надежде спрятаться там, от людских наветов, старости и одиночества, от всего, что пугала и терзало ее душу.
«Ведь и уехала я только из-за страха оговоров. Что ты выростешь, и будешь ненавидеть свою мать за смерть отца. Какая же я была дура, прости меня сынок» – казнила себя женщина, понимая, что все ровно виновата перед этим взрослым мужчиной.
– Ну ладно, мам, я надеюсь ты не поминала брата! – озорством блеснули глаза Бодрякова.
– Нет как ты сказал, так я и сделала – не зная еще чему, но уже хотя бы тому, что угодила сыночку, обрадовалась пожилая женщина.
– Тогда приготовься. Едем к Егору – во весь рот улыбался сын, который накануне позвонили в Институт, и узнал, что больной пришел в себя.
Зоя Николаевна немного недоверчиво посмотрела на старшего сына, и видя, что он не шутит, стала суетливо собираться, временами посматривая на Сергея, все еще до конца не веря происходящему. Словно она встретила не свое потерянное дитя, а доброго волшебника, который может противостоять всему злу, до сих пор ее окружающему.
– Надо бы ему чего-нибудь купить – озабочено взглянула на сына Зоя Николаевна.
– Не надо, там у него Татьяна. Она уже все, что надо привезла – продолжал радоваться своим новым сыновьям ощущениям Сергей Иванович, с любовью всматриваясь в мать.
– Эта та красавица, с которой ты ко мне на поминки приезжал? – вспомнила Татьяну пожилая женщина, и стала засыпать сына вопросами – Жена? дети есть?
– Да нет, подруга, а детей у меня пока нет – отчитался в своей семейной жизни Сергей Иванович
– Нехорошо сынок. Тебе уже пятый десяток. Женись на ней. Она сразу видно женщина положительная – вступила в материнские обязанности Зоя Николаевна.
Бодряков немного передернулся от этой непривычной опеки, но ни чего не сказал.
«Ну вот, теперь начнется – «не забудь шапку одеть, тебе нужно лучше питаться» – иронично подумал Бодряков, не зная радоваться или огорчаться этой новой стороне своей жизни.
Первое ощущение, которое, после длительного пребывания в черной пустоте, посетило Егора, было ощущение словно его лицо окунулось в лесную паутину. Обычно человек в таких ситуациях, закрывает глаза, и нервными брезгливыми движениями пытается сбросить с лица липкое паучье хитросплетенье. Точно так же и сознание Егора, возвращаясь из мрачного небытия, словно снимало с памяти паутину, пытаясь понять кто он, где и как здесь оказался. Увидев медсестру и больничную обстановку, он понял, где находится, но обстоятельства, из-за которых он оказался на больничной койке он как ни старался ни как не мог вспомнить.