Ловушка для тигра

Казанцев Кирилл

– Ну, теперь ты давай, колись – что там у тебя? Ты ж ко мне не просто так от нечего делать в гости пожаловал. – И прислонился к стене, прикрыл глаза.

– Не просто, – согласился с ним Максим. И рассказал обо всем, что довелось пережить ему и его семье за последний месяц. Даже о гибели несчастной Феклы не умолчал. Выложил все как есть и умолк.

– Нет, вот же суки, а! – принял эстафету Пашка. – Скотоводы, мать их! А эта тварь где, которая тебе приказывала?! Где она, я тебя спрашиваю?!

– Никто не знает. Уволился почти два года назад, уехал куда-то, – ответил Максим. И решил, что с выпивкой пора заканчивать – Пашка разошелся не на шутку. Он был на полголовы выше Максима,

в одиночку справиться с ним, в случае чего, будет сложно. Максим на всякий случай подвинул бутылку поближе к себе, а потом, пользуясь тем, что Пашка отвлекся, вообще убрал ее под стол.

– Что значит, не знает? Он без вести пропал, и справка есть?! Или свидетельство о смерти? Кто его видел? Ах, никто! Паскуда лысая! – в гневе Пашка решил, что подставивший их группу полковник обязательно должен быть лысым. И жирным кровожадным уродом, каким и полагается быть мерзавцу.

– Вот то и значит. Я за всех отдувался – за него и за себя. Да тут даже и не в нем дело, в полковнике. Ведь присяжные меня оправдать были готовы, когда этот вождь племени приехал. И всех купил – вот в чем главный ужас.

– Всех, кроме тебя, – Пашка посмотрел на стол, нахмурился. Натюрморт был неполон, исчезла важная составляющая, и Пашка силился вспомнить, когда это произошло. Максим сделал вид, что ничего не замечает.

– Вот такие дела, Павел Волков. Я у тебя дня два пережду, если ты не против, – проговорил Максим.

– Чего тут спрашивать, сиди здесь, сколько хочешь. Тебя тут ни одна собака не найдет. Если что – лес рядом, – махнул рукой себе за спину Пашка, – удрать успеешь. Только кажется мне, что долго ты так не пробегаешь. Ты же теперь как партизан, на нелегальном положении, – Пашка засмеялся, улыбнулся и Максим.

– Лучше уж так, чем у них… Ну, ты меня понял. Время надо, чтобы легализоваться, время. Попартизаню чуток, от меня не убудет, – добавил он.

– Слушай, а давай им меня предъявим, – предложил вдруг Пашка, – ногу мою, вернее, то, что от нее осталось. Пусть родственнички их полюбуются, во что человек превратился, а? Да мне «Нива» та до сих пор в кошмарах снится – я падаю, ты бежишь, а дверца задняя у машины открывается. Ты ни черта не видишь, я автомат поднимаю, а его заклинило, стрелять не могу, прикинь! – выдал Пашка на одном дыхании и алчно потер руки: – Компенсацию потребуем, разбогатеем! Ты квартиру купишь, я… – и замолчал, не договорил под взглядом командира.

– Давай предъявим, – очень тихо, даже безразлично согласился Максим, – посмотрим, кто из нас дольше проживет потом. Думаю, что нас даже до того аула не довезут, по дороге прикончат. Хотя нет. Вряд ли – довезут, это я погорячился. Живыми и даже здоровыми. А вот там все веселье и начнется, после того, как неподкупные судьи правильно поймут волю своего народа, – вспомнил Максим сказанные адвокатом слова.

– Все, извини, я понял, – согласился с командиром Пашка, – прав ты, все как надо сделал. Слили тебя, чего уж тут, да и не только тебя. Нас всех как в дерьмо мордой окунули. Ты ж приказ выполнял, а не погулять туда вышел. Ну, и мы заодно. Ладно, спать давай, что ли. – Пашка потянулся к палке, попытался подняться на ноги, но оступился, чуть не улетел под стол. И толкнул ногой недопитую бутылку, она звякнула жалобно, покатилась по полу.

– О, да тут еще осталось, – Пашка, сидя на полу, подхватил емкость, посмотрел через нее на тусклую лампочку под низким потолком, – давай, и по норам. А то не по-русски как-то получается.

Пришлось допивать. А то, и правда, хрень какая-то получается – два здоровых мужика поллитру на двоих осилить не могут. Непорядок.

Максиму отвели отдельную комнату, Пашка спал в соседней. Отец его жил

в пристройке – на ее обустройство и ушли почти все деньги, полученные Пашкой после увольнения из армии. Каждый действительно оказался в своей норе, Максим, когда улегся наконец на диван, даже вздохнул с облегчением. Больше всего он боялся причинить неудобство своим внезапным приездом, стеснить или потревожить семью Пашки. Но получилось все как нельзя лучше, и для того, чтобы отсидеться первое время после «исчезновения», лучшего места Максиму было не найти. Длинный день закончился, и Максим прикинул, уже засыпая, сколько километров составил его сегодняшний маршрут. По примерным прикидкам получилось, что больше двухсот, правда, не по прямой. «Бешеной собаке семь верст не крюк», – вспомнилась подходящая случаю пословица, Максим улыбнулся своим мыслям и заснул.

Утро оказалось добрым, последствий «вчерашнего» ни у кого не наблюдалось. Максим рассматривал ворох лежащего на диване барахла, Пашка притащил еще охапку шмотья, бросил на подушки, уселся рядом.

– Выбирай, – широким жестом предложил он, – мне это уже точно не понадобится.

Максим разобрал завалы, выбрал прекрасно сохранившуюся полевку, пару свитеров и теплую куртку. Обувь и еще кое-что по мелочи придется купить – холодало стремительно, Максим уже успел в этом убедиться. Как проснулся, первым вышел во двор, постоял на крыльце и быстро спрятался в дом – ветер задувал ледяной, настоящий осенний.

– Где тут у вас обувь купить можно? – Максим натянул свитер, чуть подогнул рукава, брюки тоже пришлось подвернуть.

– Красавец, – резюмировал Пашка и поднялся на ноги, – пошли, провожу.

– Да ладно, я сам дойду, – попытался отказаться Максим, но Пашка его не слушал.

– Пошли, пошли. Я уже дома обалдел сидеть, хоть на людей посмотрю. Я ведь только в пенсионный иногда выбираюсь и в военкомат, но это редко. И на комиссию, чтобы инвалидность не сняли.

– Зачем? – Максим поразился его словам, – ее – что, отобрать могут?

– Запросто, – Пашка одевался и говорил одновременно, – в нашей стране считается, что у человека оторванная рука или нога за год может вырасти обратно. Как хвост у ящерицы. Да ладно, я уже привык, – заметив, что Максим изменился в лице от злости, быстро добавил Пашка.

Вышли, закрыли за собой калитку. Пашка прикрикнул на сунувшегося за ними щенка, и тот быстро спрятал белолобую башку в щель между досками. Максим шел следом за Пашкой по обочине и смотрел то себе под ноги, то на бредущего впереди товарища. Грязь на дороге непролазная, асфальта тут не было и в помине – яма на яме и ямой погоняет. По мокрой траве шли мимо заборов, кое-где приходилось прижиматься к ним вплотную, чтобы обойти очередную грязную лужу. Максим смотрел на перемазанные ботинки и вздыхал, отводил взгляд в сторону. Впрочем, скоро положение улучшилось – дорога оказалась щедро усыпана щебнем, а заборы и дома за ними – выше. Уровень благосостояния живущих здесь граждан рос на глазах – по мере того, как Пашка и Максим приближались к центральным улицам городка. Максим оттирал от грязи обувь, Пашка сначала терпеливо ждал, потом не выдержал:

– Так как кошка. В лужу наступишь, потом лапы полчаса отряхиваешь.

– Тогда уж как кот, – парировал Максим и снова вспомнил несчастную Феклу.

Добрались, наконец, до самого большого здесь торгового центра – двухэтажного строения, бывшего когда-то центральным универмагом. Пашка уселся в кафешке на первом этаже, Максим отправился за покупками. Выбирать не приходилось – бюджет ограничен, еще неизвестно, сколько придется партизанить. Максим выбрал самые прочные на вид спортивные ботинки, купил еще кое-что по мелочи и спустился вниз.