Ловушка для вершителя судьбы
Шрифт:
Вы спросите, почему? А посудите сами. Допустим, вернулся бы Алексей к жене. Допустим, она простила бы его, обрушив предварительно целый шквал упреков, отомстив за все страдания, которые доставила ей драматическая сцена на веранде, и потребовав большую порцию клятв, что «это больше никогда не повторится». И что его там ждало? Обывательское болото и перспектива всю оставшуюся жизнь заглаживать вину перед женой и сыном заботой, преданностью и материальным благополучием? О каком вдохновении, какой творческой обстановке тут может идти речь? И не исключено, что это обернулось бы еще хуже – возвращением в ненавистный мне автомобильный бизнес. И тогда – пропал мой Писатель! А я бы не вынес второй раз его охлаждения к литературе. Да и, признаюсь честно, первая его жена мне особенно никогда и не нравилась, особенно то, какой она становилась с возрастом – этакой домашней клушей, приземленной до примитивности. Конечно, с одной стороны, это было не так уж плохо, поскольку снимало с него все заботы о быте и позволяло не отвлекаться на житейские мелочи. Однако моему Писателю требовались не только сытный обед и чистые рубашки, ему необходим был постоянный собеседник, умный и интересный, способный понять и все тонкости его душевных порывов, и глубину книг… Наших с ним книг.
Альтернативой Веронике (слово это вдруг стало модным в то время, когда происходили описываемые здесь события, Алексей отчего-то полюбил его, часто повторял, и ко мне оно тоже невольно прицепилось) была Оленька. Она вроде бы больше подходила для роли подруги великого писателя… Но, подумав, я отказался и от нее. Нельзя было не признать, что девушка сама очень талантлива и способна много достичь – а мне только еще семейной конкуренции не хватало. Конечно, можно было бы сделать так, чтобы они и дальше творили в соавторстве – но меня такое развитие событий совершенно не устраивало. Зачем мне соперник, вернее, соперница? Если она так и будет у него и музой, и редактором, и соавтором, и первым читателем, то что же останется мне?
Так что я внимательно огляделся вокруг и нашел-таки подходящую женщину. Достаточно умную и образованную, чтобы находиться рядом с моим Писателем, но при этом хозяйственную и благоразумную, чтобы обустроить его быт и не донимать хлопотами о хлебе насущном.
Правда, эта женщина была уже не свободна, более того – она была женой его друга, того самого… Но меня это не смутило. Я знал, что будущий великий Писатель заслуживает всего самого лучшего, – значит, эта рыжеволосая конопатенькая интеллектуалка должна быть рядом именно с ним. Никто ведь не мог дать гарантии, что ее судьба – именно Борис, а не Алексей. Во всяком случае, ангел-хранитель Маргариты не был в этом уверен. Я воспользовался его замешательством и уговорил помочь мне.
Я начал с того, что легкими штрихами разбросал по всему его летнему одуванчиковому роману образ еще одной, третьей женщины. Той, что слушает, сочувствует, утешает, увлекает интересными разговорами, завораживает своими задорными веснушками. Это было сделано так красиво, так тонко! Каких только эпитетов я не подобрал! А довершил все, разумеется, финал романа, где рыжеволосая женщина привиделась герою во сне. Писатель утром прочитал, поднял от удивления брови и прошептал: «Как это здорово…» А потом понял, что соскучился по веснушчатой. И нам с ее хранителем осталось немного – лишь сделать так, чтобы Маргарита ушла от мужа и сама пришла бы к Алексею.
Так я решил сразу две проблемы – убрал свою соперницу, Оленьку, и поссорил Писателя с его школьным другом, бывшим мужем новой избранницы. Пока они сохраняли приятельские отношения, я не мог быть спокоен – опасность возвращения Алексея к этим ужасным машинам была слишком велика. А с появлением в его жизни Маргариты все встало на свои места: мой подопечный ушел из бизнеса и полностью погрузился в творчество. Именно оно стало для него делом всей жизни, а я уж постарался обеспечить молодую семью всем необходимым.
В романе брошенная жена героя обретала новое счастье вдали от него – я устроил то же самое и в жизни. Алексей воспринял такую перемену с энтузиазмом и тут же вспомнил о восстановленной церкви. «Я не ошибся, описанное в моих книгах действительно сбывается!» – эта мысль так обрадовала его, что даже разлуку с сыном он перенес намного легче, чем я опасался.
Окрыленный таким развитием событий, я принялся претворять в жизнь и все остальное, что было описано в романе. Однако с другой бывшей, молоденькой любовницей дело обстояло чуть хуже. Согласно сюжету, она выходила замуж за кинорежиссера, но в жизни ничего подобного мне сделать не удалось. Ни господин Миславский, которого, как выяснилось, вообще не интересовали женщины, ни сама девушка совсем не стремились к подобному союзу. Ангел-хранитель Оленьки с волнением рассказывал мне, как его подопечная полгода изо дня в день ждала звонка от возлюбленного, плакала ночами, несколько раз порывалась сама приехать к нему, но в последний момент отказывалась от своей затеи.
Когда Оля узнала окольными путями, что Алексей женился на Маргарите, она с горя попыталась отравиться, выпив целую упаковку снотворных таблеток. Хорошо еще, что попытка не удалась – ее ангел-хранитель был начеку и сделал так, чтобы родители Оли вернулись домой раньше срока. Они вызвали врачей, и девушку удалось спасти.
В этот момент я впервые почувствовал что-то похожее на то, что люди называют уколом совести. Странное ощущение, скажу я вам, совершенно не свойственное ангелам. Скорее всего, это была, конечно, никакая не совесть, а просто сомнение в том, правильно ли я поступил, вмешавшись в судьбу Оли. Возможно, это было ошибкой, которую следовало исправить как можно скорее.
Вместе с хранителем девушки мы потратили множество усилий на то, чтобы сделать ее счастливой. Поскольку для женщины понятие «счастье» обычно неразделимо с понятием «любовь», мы подстраивали ей встречи с мужчинами, среди которых были и популярный красавец-актер, и влиятельный бизнесмен, и даже потомок древнего графского рода из Великобритании. Но ни один из них не смог завоевать сердца Оленьки, в котором продолжал безраздельно царить Алексей Ранцов. Тогда мы занялись ее карьерой. Здесь дело пошло успешнее – без работы Оля не сидела, даже несмотря на то, что кино в той стране, где жили они с Алексеем, переживало далеко не лучшие времена. Однако с нашей помощью выходило так, что Ольге Павловой все время заказывали сценарии и, что немаловажно, почти всегда оплачивали их. Так что бывшая подруга моего подопечного не знала ни нужды, ни скуки, которая часто бывает вызвана избытком свободного времени. Но и загруженная работой и занятая творческим процессом, Оля все равно не забывала об Алексее, все так же тосковала о нем и все так же мало обращала внимания на других мужчин.
И в конце концов я сдался и решил: пусть живет, как хочет. Если ей нравится быть несчастной и страдать, то это ее личное дело. Тем более что мой Писатель не слишком интересовался ее судьбой.
Правда, иногда он вспоминал время, проведенное с ней, и словно молодел. В его сознании возникали яркие видения, он улыбался, даже тихонько повторял ее имя. Меня это раздражало, кроме того, я ужасно боялся – вдруг он захочет ее разыскать? Это ведь было совсем несложно. Они вращались в одних и тех же кругах, работали в одной области, у них было множество общих знакомых. Мне все время приходилось быть начеку, вмешиваться в мысли моего подопечного, постоянно следить, чтобы их с Олей дороги не пересеклись. Один раз я недоглядел, и они все-таки встретились… Впрочем, я снова забегаю вперед, да и вообще веду речь не о том. Согласно выбранной мной логике повествования, я должен сейчас рассказать вам о своем четвертом подопечном – художнике. Именно благодаря ему я понял, кого мечтаю оберегать: не просто творца, но обязательно писателя. А вышло это так…
Надеюсь, вы помните, что, сопровождая на Небеса душу братоубийцы, я был абсолютно уверен, что хранителем мне больше не бывать. Ангелов, чьи подопечные совершили подобное зло, в подавляющем большинстве случаев отлучают от работы на Земле, как не справившихся с возложенной на их крылья великой ответственностью. Иволга всячески утешала меня, но по ее глазам я видел, что моя подруга радуется. Еще бы, ведь ей всегда так хотелось, чтобы я постоянно был рядом! А наши разлуки, пусть и совсем недолгие по ангельским меркам, казались ей вечностью и настоящей трагедией. Но случилось чудо – на Суде Матиас был оправдан! Совет счел, что долгими годами искреннего раскаяния и угрызений совести сын мельника искупил свою вину. Многолетние душевные муки, легшие на одну чашу весов, значительно перевесили и тяжкий грех братоубийства, и пристрастие к выпивке, и лень, и даже главный порок, составлявший всю основу его личности, – зависть. В результате душа моего подопечного была спасена, а меня не только не наказали, но, более того, похвалили за хорошую работу и в том числе даже за сон о брате, который я навеял Матиасу перед смертью. Оказалось, что я очень точно и вовремя почувствовал, что опекаемой мною душе вышел срок покинуть Землю, и нисколько не нарушил развития событий, предопределенного Книгой Судеб. А тот сон и мысли, посетившие Матиаса после него, стали последним завершающим штрихом на пути его душевного очищения.