Ловушка для влюблённых
Шрифт:
Но вернемся к ангелу и его подопечному. В этой истории все вновь шло по плану: Палач методично отправлял осужденных на тот свет, а свободное время заполнял эротическими мечтами, поскольку я решил, что его отличительной чертой станет похоть. В дни зарплаты он приводил к себе женщин из веселого дома – каждый раз разных, это было его пунктиком, а ангел чуть не лопался от натуги, чтобы как следует его охранять и тем самым заслужить окончательное прощение. В этот раз ему пришлось особенно тяжело, поскольку хоть душа Палача и не принадлежала нам, но наблюдение за этим важным объектом мы вели постоянно. Помня о толстушке Эльзе, чтобы обезопасить себя и избежать какой-нибудь очередной фантазии со стороны Мечтателя (мало ли как ему взбредет в голову «улучшить» судьбу своего подопечного в этот раз), я еще в детстве напрочь закрыл от хранителя чувства и мысли Палача чем-то
Эпизодом с Палачом я очень горжусь – ведь тогда я убил двух зайцев сразу. Не только направил карьеру Мечтателя в нужное нам русло, но и спас руками Палача человека, которому также предстояло сыграть важнейшую роль в этой истории. Когда этого человека тайно, тщательно скрывая, кто он такой и в чем провинился, привезли в тюрьму, где работал Палач, я сразу придумал, как можно выпутаться из этой, казалось бы, непростой ситуации. В нужный момент я выбил Палача из привычного ритма его жизни, остроумно подсунув ему женщину, которая у него уже была. А чтобы он уж точно ее узнал, продемонстрировал ему на ее спине характерную родинку в виде маленького черного крылышка (оригинально, не правда ли?). И этот, казалось бы, пустяк произвел эффект снежной лавины – человек, привыкший бездумно и хладнокровно убивать себе подобных, растерялся, занервничал, впал в смятение. Итогом его скрипучего и крайне замедленного мыслительного процесса стало решение покончить с собой, но не просто так, а отправившись на плаху вместо человека, который был нам очень и очень нужен живым. Мне удалось подвести Палача к этому шагу, хотя, признаюсь, Мечтатель с его назойливым желанием заглянуть в душу подопечного мешал мне чрезвычайно. Но задумка снова удалась, все вышло даже лучше, чем я предполагал. Нужный человек оказался спасен и отправился выполнять свою миссию дальше, а душа Палача благополучно отбыла на Небеса. Там состоялся очередной Суд, который счел, что последний поступок Палача, этот финальный аккорд его судьбы, искупает все грехи, которые он на своем веку совершил. Заодно Судьи похвалили и хранителя Палача – совершенно незаслуженно, как вы понимаете, поскольку его роли в спасении таинственного узника не было никакой. И это в то время, когда мое начальство, этот старый хрыч Эрвин, не сказал мне ни слова одобрения, а вел себя, будто все так и надо! Конечно, меня это раздосадовало. Впрочем, в тот момент было не до того, чтобы делить лавры и выяснять, где чья заслуга. Главное, Судьи сочли, что Мечтатель с честью выдержал испытание – а значит, может продолжать карьеру хранителя.
Следующий подопечный ангела, этот жалкий сынишка мельника – как бишь его, Матиас, кажется? – сразу показался мне примитивным и крайне неинтересным. «Ну, тут можно расслабиться, – решил я про себя. – Смешно ожидать от такого цыпленка ярких страстей и интересных грехов. Этот однозначно проживет свою однообразную жизнь, скучную и серую, как дождливый осенний день, и в урочный час благополучно, без всяких приключений отбудет на Небо». Но, как оказалось, я здорово ошибался. Именно с этим подопечным Мечтателя у нас чуть было не вышел прокол, и если бы не моя находчивость и сообразительность, все закончилось бы для меня очень плачевно.
А началось все с того, что от скуки я поселил в душе младшего брата-недотепы зависть и ревность к сильному, ловкому и везучему старшему и всю жизнь старательно культивировал эти чувства – все не такая тоска и однообразие. Ангел грустил, глядя на Матиаса, я забавлялся, наблюдая за ними обоими. Так прошли детство, юность и молодость сына мельника. К тому времени, как Матиас женился, обзавелся детьми, окончательно погряз в бедности и стал потихоньку запивать, он надоел мне уже настолько, что я специально подложил ему свинью, устроив случайную встречу с бывшей невестой. Собственно, это и не встреча была даже, просто он увидел в окно кабака, как она проехала мимо – красивая, счастливая, богатая. Я ожидал, что эта картина как-то подхлестнет Матиаса, возможно, разозлит. Однако все вышло прямо наоборот. Он не разозлился, а взялся за ум, выпросил у богатого и успешного братца одну из его лавок и сделался добропорядочным булочником. Правда, хватило его ненадолго.
«Ничего, – утешал я себя, – все это только к лучшему. Ведь скучаю, глядя на Матиаса, не один я, скучает и Мечтатель. А нам как раз этого и нужно – чтобы он заскучал побольше, да еще сильнее захотел охранять душу писателя…»
И тут Матиас преподнес нам обоим, и мне, и своему ангелу, неожиданный,
Как раз в этот момент невесть откуда на моем пути возник один из наших – бесенок на побегушках с жалким шестизначным номером, которому страсть как хотелось выслужиться и сделать карьеру. Не будучи, конечно, посвященным в нашу глобальную интригу (где уж ему!), он просто увидел в Матиасе легкую добычу и решил ее не упускать. Воспользовавшись ситуацией, он с таким усердием стал соблазнять сына мельника, что тот внял ему, подкараулил брата и набросился на него. Когда я подоспел, было уже поздно. Разумеется, влезший не в свое дело бес получил от меня хорошую взбучку – но мертвого Лукаса уже не вернуть. А Матиас, опомнившись после науськиваний демона с шестизначным номером, пришел в ужас от того, что натворил.
Такое развитие событий чуть не смешало нам все карты. Если бы Матиаса сразу же казнили за убийство, вся наша столь тщательно продуманная схема рухнула бы в одночасье – ведь тогда бы Мечтателя, как не справившегося со своими обязанностями, навсегда отстранили от должности хранителя, а этого мы никак не могли допустить. Эрвин, разумеется, тут же вызвал меня к себе в кабинет и всыпал по первое число. Это когда все идет гладко, он делает вид, что так и надо и никакой моей заслуги в этом нет, но стоит хоть чуть-чуть ошибиться – как он уже тут как тут. Мне ничего не оставалось, как поклясться исправить собственную оплошность, и вскоре я придумал, как это сделать.
Я принял образ адвоката, который вел дело сына мельника и со всей возможной страстью и красноречием выступил на суде, внушая присутствующим, что это убийство – просто несчастный случай, а подсудимый отнюдь не циничный преступник, а всего лишь пылкий влюбленный, находящийся в плену своей необузданной страсти. В самых ярких красках я нарисовал правдоподобную и очень убедительную картину, как пылкий воздыхатель в сумерках приходит к дому своей прекрасной возлюбленной, мечтает перекинуться с ней парой слов или хотя бы просто увидеть в окне милую тень. Но тут у дверей появляется некто, кто собирается войти в дом с черного хода, и при этом ведет себя так самоуверенно и нагло, что не остается сомнений – это соперник! Рассудок влюбленного мутится от ревности и ярости, он хватает первый попавшийся под руку камень и кидается на ненавистного врага… даже не разобрав в темноте, что перед ним не кто иной, как его родной брат.
Конечно, помогло и то, что арестованный глубоко раскаивался в своем поступке. Уж над этим мы поработали оба, и я, и Мечтатель, – не сговариваясь, разумеется. Впервые за все время нашего знакомства у нас вдруг возникла единая цель. Смешно даже, право… Впрочем, в тот момент мне было не до смеха. Слишком уж многое зависело от того, как воспримут слова адвоката в суде.
В очередной раз мне все удалось, адвокат, то есть я, одержал победу! Ревнивец Матиас не был казнен и дожил свой век, ни на минуту не прекращая страдать от мучений совести. Когда же настал его час, то на Небесах сочли, что своим раскаянием он искупил тяжкий грех. Братоубийцу простили – а вместе с ним и его хранителя. Бедная Иволга, чернокрылая подружка Мечтателя, тогда чуть все глаза себе не проплакала, ведь она уже почти убедилась, что ее любимого отлучат от работы и он останется с ней навсегда. Но нам тогда это еще не было нужно.
Следующий подопечный оказался художником, и я забеспокоился, как бы он не утолил раньше времени страсть нашего Мечтателя к творчеству. С Карлом мне, пожалуй, пришлось повозиться больше всех из той компании, которую опекал на протяжении всех этих лет интересующий меня ангел. На мое счастье, художник представлял собой очень благодатный материал – оказался очень вспыльчив, а самое главное, не в меру горд, самолюбив и самонадеян. Мне даже не пришлось слишком стараться, развивая в нем эти качества, – и так у парня были отличные задатки. В благодарность я наградил его сразу двумя чертами, которые люди отчего-то относят к смертным грехам: гневом и гордыней.