Ловушка Иуды
Шрифт:
Опять поднялся ветер, стало прохладно, и ее обычно бледные щеки разгорелись румянцем. «Мини» на месте не было: наверное, Майкл отогнал машину за дом, подумала Сара, и у нее на миг возникло искушение изменить свой первоначальный план прогуляться пешком, но она не поддалась этому порыву лени. В конце концов, ходить пешком полезно для здоровья, если, конечно, не переутомляться, да и в воздухе так приятно пахнет морем.
За заросшим садом скалы уступами спускались к закрытой бухте, которая летом, наверное, была прелестным местечком. К бухте вела извилистая тропа, но Сара бы с ней не справилась: почти отвесная. Неподалеку виднелась прибрежная дорога, которая круто спускалась
Повернувшись спиной к скалам, она оглядела дом. Он по-прежнему казался холодным и неприступным — ни веточки плюща или дикого винограда, — но теперь, когда она провела в его стенах ночь, он уже не был ей чужим. Она даже нашла окна своей комнаты и ту внушительную часть фасада, напротив которой была расположена спальня хозяина дома.
Пробираясь между скал, она смотрела на морских птиц: как они камнем падают вниз и ныряют в воду в беспрестанных поисках пищи. Бакланы и кайры, крачки и чайки оглушительно кричали на ветру, возмущаясь непрошеным вторжением в их владения, и Сара, устав от их гомона, вскоре повернула в сторону от моря.
Моховые болота казались не такими живописными, зато здесь царила тишина. Кругом только шероховатый торф, кочки и утесник да вырванные ветром чахлые растения. На мили кругом не было видно никакого человеческого жилья, и чем дальше Сара уходила от Равенс-Милла, тем легче ей было представить, что время повернуло вспять. Призраки Хичкокова «Трактира „Ямайка“«, пришло ей в голову, и она подумала, что, даже если сейчас навстречу ей выедет сам Джосс Мерлин верхом на коне, она ничуть не удивится.
Один раз ей почудилось, что она увидела лису. Когда она подкралась поближе, огненно-рыжая тень метнулась в кустарнике, и Сара была уверена, что она напугала лису не меньше, чем та ее. Ей попалось на глаза несколько заячьих нор, и на одной из них она оступилась и подвернула ногу; да, пожалуй, коварной хищнице здесь есть чем поживиться.
Когда Сара возвращалась в Равенс-Милл, солнце уже не грело. Было совсем не поздно, но ведь стоял апрель, а весна в том году выдалась на редкость холодная. У нее замерзли руки, ногам было тепло в толстых сапогах, и она спрятала руки в перчатках в карманы куртки.
Интересно, Майкл уже вернулся? — подумала она, когда брела назад к дому. Наверное, уже вернулся, и сердце ее опять тревожно забилось при одной лишь мысли о нем. Пока она гуляла, ей удалось немного отвлечься, но теперь, когда ей предстояло опять с ним увидеться, она не могла сосредоточиться ни на чем другом.
Когда она подошла к ограде, ограничивающей владения Равенс-Милла, у нее разболелась нога, которую она подвернула, и она поняла, что прогулка утомила ее больше, чем она рассчитывала. Если честно, то до тех пор, пока она не вспоминала о Майкле, она чувствовала себя совершенно здоровой, по-видимому, именно переживания подточили ее силы.
Но ей не представилось случая расслабиться. Пока она пробиралась через кустарник к дому, человек, который занимал все ее мысли, вышел ей навстречу, и по его лицу и всему облику было очевидно, что он более чем заинтересован тем, куда это она пропала.
— Где, черт побери, тебя носит? — выпалил он, схватив ее за локти и сердито на нее глядя. — Ты, по-моему, говорила, что приехала сюда
— Извините. — Сара слегка покачнулась, когда он отпустил ее, и его гнев сразу невольно сменился тревогой.
— Что случилось? С тобой все в порядке? Я что, сделал тебе больно?
— Нет. — Сара старалась казаться спокойной. — Я… я подвернула ногу, вот и все. Ничего страшного, просто растяжение.
— Ты уверена? — В голосе Майкла звучало сомнение, и, тихо ругнувшись, он поднял ее на руки, как вчера ночью, и понес к дому.
Сара сделала жалкую попытку остановить его, хотя на самом деле была рада его силе. Но его дыхание, которое она ощущала на своем лбу, взволновало ее, и она подумала, что, пожалуй, было бы лучше, если бы она сама дошла до дома. Она чувствовала его всего: какие у него широкие плечи, какая сильная грудь, как твердо и легко он несет ее — несколько секунд, и они уже у порога. В холодном воздухе смешались их дыхания: его чуточку пахло табаком, ее было коротким и прерывистым, что говорило о слабости, которую она не могла скрыть.
Он не спустил ее с рук в холле, как она думала, а понес в библиотеку и поставил на ноги у ярко горящего камина; когда он опускал ее, она скользнула вдоль его тела, что опять отозвалось в ней теперь уже знакомым трепетом.
— Ты замерзла, — упрекнул он ее хрипловатым голосом. — Почему, черт побери, ты не сказала, что хочешь прогуляться? Можно было поехать в Фалмут. Мы бы там вместе пообедали. Сара прерывисто вздохнула. — Я… я хотела пройтись пешком, — заявила она, расстегивая капюшон и освобождая волосы, которые каскадом упали ей на плечи. — И… и вам вовсе не надо обо мне беспокоиться. Я вполне могу сама о себе позаботиться. — Черта с два! — Пока она с решительным видом расстегивала кожаные пуговицы на куртке, Майкл ходил взад-вперед по комнате, нетерпеливо приглаживая волосы руками. — Ты что, не знаешь, что болота опасны? Там застаивается вода, есть топь и трясина — затянет в считанные секунды!
— Правда? — Сара подняла голову и посмотрела на него. — Да вы просто меня пугаете! Я сомневаюсь, есть ли здесь хоть одна топь на двадцать миль вокруг!
Майкл сердито встретил ее взгляд и возмущенно поднял брови, но ее это не убедило. Покачав головой, она наклонилась погреть руки у огня, и тут его прорвало.
— Да что ты в этом понимаешь? — спросил он, подходя к ней и гневно на нее глядя. — Ты что, выросла на этих болотах? Или, может, когда тебе еще не было десяти, облазила здесь каждый камень и канаву?
Неохотно Сара выпрямилась.
— А вы облазили?
— Да, облазил, черт побери, и знаю, что там, получше, чем ты!
— Ну ладно. — Сара изобразила покорность. — Простите меня. Я уже просила прощения и, если надо, попрошу еще. Откуда я могла знать, что мне нельзя выходить из дома? Но ведь если… если бы вас здесь не было, мне бы пришлось самой о себе заботиться, значит…
— Ничего не значит! — пробормотал он, тяжело дыша, и, словно помимо воли, его руки потянулись к ней. Они скользнули по ее плечам, к шее, под шелковый занавес ее волос, и притянули ее к нему. Руки были холодные, настойчивые; от движения раздвинулись лацканы его коричневого в рубчик пиджака, и под тонким шелком кремовой рубашки показались темные волосы на груди. Пока они только препирались, Майкл ослабил коричневый вязаный галстук, и кой-то гипнотический маятник, приковывая ее взгляд и вызывая в ней, как и вчера ночью, летаргию. Она еще больше взволновалась, когда вспомнила, что видела его почти раздетым, и ей все труднее было бороться с искушением поддаться его обаянию.