Ловушка Пандоры
Шрифт:
У Вальки будет ребенок от отца. Ходит с брюхом пьяная, смотреть тошно.
Так хочется уйти из этого болота. Хочется на волю. Идеи Бакунина и Кропоткина теплятся в душе. Над головой реет небо беззаботным стягом свободы.
Беззащитный комочек на руках у Ани. Первая улыбка, подаренная ей братом. Теплые пальчики сжимают её руку, тянутся к ней.
Рука Матфея повисает в воздухе. Зовет за собой, на волю.
У Вадика режутся зубки, бессонные ночи. Аришка несет пеленки. Доверчиво жмется, заглядывает в глаза. Робкий детский лепет, едва различимый: «Аня не уходи».
Матфей
Поздно! Она заякоривается в болоте. И ничто уже не вытянет её из круга тех обязательств, которые она взяла на себя.
А он… Он свободен… И нельзя его топить, душить в своем болоте…
Ему нужно найти настоящую принцессу для своего замка… Ему нужен воздух, свет и легкий полет. А она… Слишком тяжелая у неё ноша, чтобы оторваться от земли.
Выбор сделан и уже поздно делать иной. Поздно. Везде опоздали… А ведь казалось, что можно собрать эту проклятую вечность.
В коридоре шум, пришли дети, а она не купила хлеба и сметаны. Накурила еще тут…
Замахала на дым, пытаясь выгнать его в открытую форточку.
Вытерла слезы, закрыла форточку спрятала сигареты.
Хлеб и сметана! Ей нужно срочно купить хлеба и сметаны, а то ведь голодные останутся.
***
Илья наматывал круги по городу. Дела и пробки.
Пробки отнимали слишком много времени. Дела непозволительно буксовали.
Он нетерпеливо постукивал пальцами по рулю, отбивая орущий в машине реп:
«Я валяю дурака во имя интереса. Сучки ждут моего звонка, чтоб снять мой стресс. Я не улыбаюсь…
Нищебродам давно надо влепить такой налог на машины, чтобы всё быдло сгинуло нафиг, освободив дорогу для нормальных тачек и людей. Но слабовольная власть заигрывает с беднотой.
…Не-не-не, я валяю дурака во имя интересов, Я не брал типов в друзья лишь только потому, что от них пахнет весом».[1]
Крутанул руль, объезжая тормозящую впереди Ниву.
Шофер Нивы возмущенно засигналил.
Илья показал ему фак.
На кисти у него набита звезда Хаоса. На предплечье — цитата Ницше: «Нужно носить в себе еще Хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду». Портрет лучшего киношного воплощения Джокера всех времен, которого сыграл Хит Леджер, оправлялся от укуса суки.
Да, нужно быть подобно Джокеру, чтобы родить звезду. Именно поэтому сейчас все так тащатся по этому персонажу. Сознание людей принимает Хаос, но теперь нужно, чтобы и Хаос принял в себя людей. И когда это произойдет, вся эта сосущая пустота внутри станет пустотой вовне. Хаос освободится, а он, Илья, станет частью свободы Хаоса.
План с бомжем накрылся. Тело мусора так и не обнаружили. Илья отправил Макса на разведку, тот тоже не смог ничего найти.
Пришлось идти самому, но бомж реально исчез.
Еще и Леха — слабонервное ссыкло — сорвался. Родичи отправили его лечиться в Швейцарию. Илья подозревал, что исчезновение трупа не обошлось без вмешательства умного папани Лёхи. Если тот ему выложил, что
Да и черт с ним с Лёхой. Макс покрепче и более ручной.
Пришлось признать, что, несмотря на всю свою лайтовость Нечаевский план по объединению революционной ячейки трупом не удался. Видимо, на идее лежало историческое проклятье.
После того случая на заброшенном заводе Илья не встречал Аню. В универе она не появлялась. Надо было бы узнать адрес и присмотреть за девкой, вернуть ей барахло.
Он вспомнил про сумку. Она валялась на заднем сиденье. Решил поглядеть, что там. Все равно особо заняться нечем.
Сумка оказалось настолько изношенной, что даже держать в руках её было стремно. Поборов брезгливость, он все-таки открыл её: ни черта интересного: халат, прочее обмундирование, учебники. В кошельке — кипа автобусных билетиков и совершенно смехотворная сумма денег. А вот это уже интересно — пачка сиг. Аня производила впечатление пай девочки, тихони. Пристрастие к табаку выбивалось из логической цепочки ее характера — это Илье не понравилось.
Три библиотечные книги, одна по педиатрии, Достоевский «Бесы» и стихи Цветаевой — бабьи сопли. Поэты — это вообще дикий отстой. Единственный, кто был более или менее норм — Маяковский.
Илья открыл книгу на замятом уголке: стихотворение «В раю». Прочитал:
Воспоминанье слишком давит плечи,
Я о земном заплачу и в раю,
Я старых слов при нашей новой встрече
Не утаю. (…)
Кек, отборная женская хрень. Сучка мечтает о рае, но ищет его совсем не там, где нужно.
Поверх этого тупого стиха вывел:
Кто вы?
Мы
разносчики новой веры,
красоте задающей железный тон.
Чтоб природами хилыми не сквернили скверы,
в небеса шарахаем железобетон.
Победители,
шествуем по свету
сквозь рёв стариков злючий.
<…>
Мы идём
нерушимо,
бодро.
Эй, двадцатилетние!
взываем к вам.
<…>
Всех младенцев перебили по приказу Ирода;
а молодость,
ничего —
живёт.
Он аккуратно сложил все шмотье обратно, если умная — поймет, если тупая — хоть увидит что-то умное. Набрал номер.