Лоза Шерена
Шрифт:
Вернулся он не один: следом шла, а вернее, плыла по ковру завернутая в полупрозрачную ткань фигурка.
Упало под властной рукой слуги на землю покрывало, высвободило тугие, рыжие пряди. Вслед за ним мягкой волной лег на кроваво-красный ковер золотистый плащ, под которым оказалась расшитая серебром темная туника до середины бедер, что скорее открывала, чем скрывала слегка округлую фигурку и точеные, длинные ноги.
Легкий толчок в спину, и девка пошатнулась, упав
– Новенькая, - завистливо заметил рожанин.
– Везет тебе брат, ластится к дозору хозяин... буду знать.
Красива, податлива, как глина под пальцами. И в другой день Арман бы взял ее в свое ложе, но не сегодня. Сегодня мешал ошейник рабыни на стройной шее, сегодня все мешало... день траура. И вспомнив, зачем сюда пришел, Арман хотел вскочить на ноги, да не сумел - хмель оказался сильнее.
– Не приказывай мне, рожанин!
– зашипел Арман.
– Не смей говорить, что мне делать. Не нужна мне твоя девка!
– сказал и толкнул рабыню так сильно, что та покатилась по полу, и ее туника задралась, открывая аккуратные ягодицы.
– К чему красавицу обижаешь?
– невозмутимо усмехнулся рожанин, глядя, как девка неожиданно стыдливо одергивает темную ткань, стараясь прикрыть стройные ноги.
– Не люблю рабынь, - мгновенно успокоился Арман, возвращаясь к своей чаше.
– Любишь развратниц. Но одно другому не мешает, да и красив ты, бабам приятен. Не обижай девочку. Ты с ней не пойдешь, пойдет другой. Может, менее приятный.
– А ты мне не указывай!
24.
– Ай-яй-яй! Опять гневаться изволишь. Забыл, что на входе говорил? А ты, красавица, не лежи как бревно. Поднимайся! Покажи архану, что умеешь, авось он и передумает.
Рабыня послушалась. Медленно, танцующе встала с пола, разгладила ладонями тунику и присела на пятки рядом с разгоряченным от вина Арманом.
– Не хотите поцелуев, - тихо прошептала она, все так же не поднимая глаз, - так дайте я погадаю.
– Смотри-ка, а рабыня еще и талантлива!
– усмехнулся рожанин, наклоняясь через стол и пропуская между пальцами рыжие пряди.
– А, знаешь, архан, я передумал. Ты ее не хочешь, так я возьму. Она у меня от страсти взвоет, а потом и погадаем...
– Не спеши, - поймал его запястье Арман.
– Не забывай, что рабыня моя. И я с ней еще не закончил.
– О как заговорил, - сузил на миг глаза рожанин, но тотчас рассмеялся.
– Пусть и так. Посмотрим, что девка умеет...
Рабыня вздрогнула, покраснела под пристальным взглядом Армана и дрожащими руками протянула ему серебряную чашу.
Глаза рабыни вдруг утратили ясность, подернулись дымкой. Движения стали замедленными, осторожными, а тихий голос неожиданно утробным:
– Дай мне руку, архан.
Арман, вздрогнув, протянув рабыне унизанную перстнями ладонь.
– Найдешь врага своего, архан, но не ты его убьешь, брат твой.
– Нет у меня брата!
Арман врал. Был у него брат. Когда-то давно. Поздней осенью, в такое время, как и сейчас, увезла их мачеха в густые дубовые леса Арлерана, и к закату второго дня пути они въехали в покосившееся ворота, окружавшие маленький замок.
Арман, которому едва исполнилось одиннадцать, едва держался в седле. И подбежавший слуга подхватил "арханчонка" на руки, перенес в комнату, уложил в кровать.
Ловкие пальцы справлялись с одеждой, а Арман устало ворчал, пытался возражать, что он сам, что он не маленький, не больной, но никто не слушал. И когда наконец-то его оставили в покое, накатила сонная одурь, и Арман погрузился в глубокий сон.
Утром было и того хуже. На улице шел дождь. Раскалывалось от усталости тело, клонило ко сну, и лишь к полудню тот же слуга растолкал "арханчонка", заставив поесть.
После неожиданно жирной еды прошел сон. К вечеру, когда заходило в серой пелене дождя солнце, Арман в первый раз понял, куда попал: не было и быть не могло в поместье ни друзей, ни книг, ни долгих игр в саду, ни шалостей с друзьями. Были только грязь, дождь, испуганные рожане и сжигающая душу скука...
В скуке Арман медленно зверел три дня. На четвертый, когда закончился дождь, явился к мачехе.
– Я, архан, глава рода, - сказал он, выпячивая грудь.
– Я приказываю тебе вернуться в столицу!
– Не можешь ты мне приказывать, мальчик, - ровно ответила Астрид.
– Мал еще, и многого не понимаешь...
Арман отшатнулся. Не привык он к подобным словам, не привык к холодности в голосе мачехи, но еще более не привык к страху в ее глазах. Она боится? И страх взрослой, смелой обычно женщины передался и ее пасынку, заставив мальчика задрожать от неожиданного дурного предчувствия.
– Позднее, Ар, позднее, мальчик, - продолжила Астрид.
– А сейчас у меня нет времени. И сил нет. Ада, уведи Армана.