Лоза Шерена
Шрифт:
Та плача падает к его ногам, сжимается в клубок, дрожит, и все воет, воет. И хочется пнуть ее, закричать, чтоб заткнулась, но взгляд вдруг останавливается на задумчивом лице рожанина.
А тот даже не шелохнется. Не пытается ни вмешаться, ни помочь рабыне, ни поддержать Армана, лишь попивает теплое, приправленное пряностями вино, и холодно улыбается.
Одной той улыбки хватает, чтобы протрезветь окончательно. Посмотреть на рабыню и самому устыдиться того, что сделал. И в то же время
– Простите дуру, архан, - заискивающе шепчет прибежавший на шум хозяин, - простите! Мы вам сейчас другую девочку найдем, ласковую, послушную. А эту... тварь - на конюшню! Высечь! Если хотите, можете сами...
Сам, усмехается Арман. И уже делает шаг к двери, проклиная и этот Дом Веселья, и сегодняшний день, и усмехающегося рожанина.
Но рыжей девке было, казалось, мало. Она вдруг очнулась, блеснула глазами, змеей скользнула к ногам Армана, обняла колени и завыла:
– Помни о своем обещании. Богами прошу! Помни!
– Помню! Выкуплю!
– прошипел Арман, хватая ее за волосы, да так, что из глаз гадалки потекли слезы боли.
– И в полнолуние прикажу высечь так сильно, чтобы ты никогда больше не смела потешаться над чужим горем!
А потом развернулся. И вышел. Под хохот рожанина.
– Архан, вы как?
– шептал хариб, накидывая на его плечи плащ.
– Давно надо было закончить с этим трауром. Давно надо было забыть.
– Забыть?
– простонал Арман, перед глазами которого стоял Эрр... всегда понимающий, не по возрасту серьезный Эрр. Брат, которого Арман, хоть и не признавался никогда, а любил больше чем когда и кого либо.
– А ты, ты бы забыл?
– Я бы не забыл, - осторожно ответил Нар.
– Но вы - не я. Вы - сильнее. Вы - глава рода. Вы - архан!
Арман усмехнулся. Опять эти разговоры. Опять - он глава рода и должен быть сильным, беспристрастным... Как там учитель говорил? Должен превратить сердце в камень, а душу в спокойный поток. Должен, но может ли?
Обычно может, да не сегодня. Сегодня хочется вернуться в зал и лупить наглую девку, лупить, пока кровью не изойдет, пока не взмолится о пощаде и не скажет, что соврала. Лупить, как последнему рожанину... Будто это что-то изменит. Будто вернет жизнь Эрру.
– Мой архан, - осторожно протянул Нар.
– Выкупишь рабыню, - медленно приказал архан.
– Сейчас! Запрешь в моем доме и проследишь, чтобы она дожила до полнолуния. А в полнолуние шкуру с нее сдерешь! Собственноручно!
– А если?
– Никаких "если"!
– закричал Арман, вскакивая на лошадь и вылетая через распахнутые ворота.
Чуть позднее, уже успокоившись и протрезвев окончательно, проезжая мимо лавок, он вспомнил, что давно
– Да благословят вас боги, мой архан!
– шепнула девушка.
Но дозорный не слышал. Не заметил он, как выпала из рук корзина, как вывалились в снег сладости. Как чумазый мальчишка, рискуя попасть под копыта Искры, кинулся собирать в грязном снегу засахаренные кусочки фруктов. И как конь заволновался под рукой хозяина, захрипел, но с места не двинулся, явно боясь навредить хрупкому мальчишескому телу...
Арман видел лишь стоявшего у оружейной лавки юношу-рожанина. Горячо споря со своим спутником, рожанин подвинулся, пропуская проезжавшую мимо лошадь. И на мгновение его необычно темные, почти черные глаза встретились со взглядом Армана.
– Бред!
– вздрогнул дозорный, отворачиваясь.
Но уже через миг любопытство, смешанное с предчувствием, заставило его вновь повернуть голову в том же направлении. Черноглазого рожанина не было. На его месте стояла толстоватая рожанка в простом светлом плаще из некрашеной шерсти. Рядом, с аппетитом жуя сдобную булочку, примостился мальчуган лет десяти.
Арман улыбнулся мальчонке, сунул в худую ручку небольшую монетку и, окончательно придя в себя, выпрямился в седле. Прав Нар - пора завязывать с траурными днями. Хватит!
А улицы столицы покрывались снегом. Первым в этом году. И неожиданно ранним.
Часть вторая. Телохранитель
Глава первая. Арест.
– Лами, ласскажи сказку!
– просил Рис.
– Не знаю я сказок, - неуверенно улыбнулся маг.
Он вообще-то любил Риса, но при шустром мальчишке терялся, боялся сказать что-то не то, неуклюже повернуться. Ведь Рис казался таким хрупким, болезненным. Только глазищи - огромные, цвета грозового неба - были у него живыми. Любознательными. И цепкими.
– Ну ласскажи!
– продолжал ныть мальчик.
Рэми действительно не знал сказок. Он слишком рано стал взрослым, да и мать Рэми серьезная, неулыбчивая, сказками детей не баловала.
Потому Рэми хотел было уже отказать мальчишке, да вспомнил так некстати давние слова Жэрла "Помни о моей сказке, Рэми".
– Хорошо. Есть в далеком краю волшебный лес, - начал Рэми, слово за словом повторяя услышанную много раз историю.