Ложь и честь
Шрифт:
— Я не знаю, сколько продлится экспедиция, и, возможно, пройдет немало времени, прежде чем вы сможете ответить передо мной за эти слова, — впервые с начала их разговора барон позволил себе улыбнуться. — Однако мне будет гораздо спокойнее, когда я буду знать, что у него есть доверенное лицо и мудрый советчик.
Сир Де Андрил приложил руку к груди и снова поклонился, благодаря за оказанную ему большую честь. В строгой иерархии общества, существовавшего в королевстве, слова значили не меньше, чем любые письменные заверения, и каждое слово, произнесенное дворянином, подкреплялось его честью и достоинством. Вассал воспринимал подобные слова своего сюзерена как проявление высокого доверия, и не оправдать его он не имел права.
— Внимание! Причал
Порт продолжал работать. Огромные причальные зоны каждые сутки принимали и отправляли корабли тристанских эскадр, стыкующиеся или улетающие по регулярным маршрутам патрулирования или в отдельные экспедиции. Десятки тысяч тонн грузов, снаряжения и оборудования, тысячи людей и киборгов ежедневно проходили погрузочные зоны, загружались или, наоборот, выгружались из раскрытых люков корабельных трюмов, похожих на беспросветные зевы пещер.
Воздушные причалы, титанические структуры из стали и армированных конструкций, удерживали статуи полуобнаженных колоссов, вырезанных из цельного гранита. Километры сталепласта и керамита стен портовых сооружений, скрытых в пещерах, пропадали вдали в окружающем полумраке, слабо освещенном прожекторами и контурными огнями. А еще дальше, за открытыми шлюзами, отделяющими скрытую под скалами воздушного острова гавань, в пустоте Открытого Пространства мелькали сигнальные огни орбитальных лихтеров и челноков. Там же, практически на границе портовой территории, висела платформа дрейфующего причала, где в эти минуты корабли экспедиции готовились к старту. В поглощающем все абсолютном мраке небес каждый огонек казался ярким и хорошо заметным, сверкая как сигнальный маяк.
Лишенные солнца и звезд небеса оставались сплошной тьмой, в которой тонули искусственные огни. Конструкция дрейфующего причала, смонтированная специально для подготовки экспедиции, выглядела гроздью ярких огней, сверкающих, как улицы столицы в праздничный день. Вокруг центральной оси и между колец сервисных модулей и баз ремонтных дронов тянулись длинные складные причалы, возле которых дожидались сигнала к отправке корабли исследовательской эскадры.
— Господин барон, — неожиданно добавил адъютант, включившись в разговор и обратив на себя внимание. Как и все ему подобные, неизменно сопровождающий барона киборг когда-то был человеком, но более не имел ни собственной воли, ни сознания. Подобных ему лишали даже лиц, на их месте оставалась только стальная пластина с единственным тонким разрезом визора, ярко сияющим зеленым огоньком в стандартном режиме. Остальную часть головы покрывали торчавшие детали многочисленных имплантатов, превращающие человека в универсального киборга, ценного помощника для дворянина, заменяющего сразу десяток живых сотрудников. За самые страшные преступления, вроде дезертирства или педофилии, живых людей превращали в киборгов, не давая умереть, но и не позволяя больше жить. За стальной маской, закрывающей лицо, пряталась история живого человека, бывшего когда-то подданным бароната, но теперь лишенного права даже на смерть.
В остальном же адъютанты выглядели так же и носили ту же форму, что и остальные члены свиты. Только вместо серебряной вязи на левом рукаве, у них знаком отличия служила единственная золотая полоса — от края рукава до локтя. Повернув голову, чтобы уловить визором взгляд барона, адъютант механическим голосом сообщил:
— Поступило сообщение, что в порт прибыл наследник титула и в настоящее время направляется к вам.
— Удивительно, он все-таки успел, — барон усмехнулся и глянул на сира Де Андрила. — В этом он действительно похож на меня. Если на что-то решился — сложно остановить.
— Господин барон, он похож на вас гораздо больше, чем вы можете себе представить. Я возьму на себя смелость заметить, что порой господин барон чересчур строг к сыну. Его заслуги
— Только ему об этом не говорите, — Тристанский барон снова опустил взгляд к планшету, пикнувшему о входящем сообщении. Долгий путь в неизведанное требовал тщательного планирования и расчетов, в которых нет места случайным решениям. Словно единый механизм, команда экспедиции должна моментально реагировать на приказы своего руководителя, выполняя их быстро и без каких-либо промедлений из-за нехватки ресурсов или снаряжения. Барон, проверяя бегущие столбики цифр и не отрываясь от них, добавил: — Эдвард действительно заслуживает большего уважения, чем ему дано дома, но я не хочу, чтобы он сам считал свои заслуги предметом гордости. Стремление совершенствоваться должно произрастать из желания превзойти собственные достижения, а не из жажды пустой похвалы. Он мой наследник и, возможно, ему предстоит закончить то, что начинается сегодня. Нельзя позволять эмоциям руководить его действиями. Хотя иногда я жалею, что его мать не дожила до этого дня…
Эдвард Тристанский, молодой наследник титула барона Тристана, единственный сын нынешнего феодала, в сопровождении двух адъютантов и нескольких ближайших советников вышел из подошедшего к станции состава монорельса. Пассажирский вагон был прицеплен в хвосте после нескольких грузовых платформ с контейнерами. Эдвард не успел ступить на платформу, как заработали автоматические системы и дроны, начавшие разгрузку состава. Сын поспешил к отцу, глухо звякая тяжелыми подошвами высоких армейских сапог, на ходу приводя в порядок полевую форму бароната, мятую и покрытую пылью с Поверхности. Керамит плит причала отдавался тихим эхом при каждом быстром шаге.
Многие отмечали сходство наследника со своим отцом, но если старый барон Тристанский предпочитал сохранять задумчивое выражение лица, молодой Эдвард чаще улыбался. Только хорошо знакомые с ним люди знали, что улыбка наследника почти всегда была дежурной. Герой Такийской провинции сильно изменился после событий, сделавших его известным в королевстве. Менее эмоциональный, всегда собранный и серьезный, он гораздо сильнее стал напоминать отца, что отмечали многие, кто хорошо знал барона, считая подобное поведение наследственным.
— Господин барон, — Эдвард встал на колено перед отцом как перед сюзереном, приветствуя по принятым в королевстве правилам, — прошу простить за столь внезапное появление, но как только до меня дошли известия о вашем отбытии, и мой долгом проводить вас. И я искренне рад, что успел…
— Прилететь с другого конца королевства, несмотря на обязанности офицера Королевской армии? — закончил за него фразу барон Тристанский недовольным тоном. Эдвард тут же поднял голову, в его голубых глазах мелькнуло удивление прежде, чем он успел вернуть контроль над собственными эмоциями. Однако феодал вместо продолжения гневной тирады внезапно одобрительно кивнул. — Я уже отправил прошение королю о твоем освобождении от долга службы в рядах Королевской армии. Ты вернешься домой и примешь титул барона на время моего отсутствия. Вместе с ним получишь все соответствующие привилегии, права и обязательства, а сам титул… Это зависит от того, как распорядятся Небеса.
— Отец, но… — Эдвард выпрямился, пытаясь выискать в глазах родителя хоть каплю сочувствия. — Господин барон, возможно, вам не стоит рисковать собственной жизнью, отправляясь в столь опасную экспедицию. Либо же взять с собой больше сил, обеспечив возможность возвращения. Рейнсвальд переживает сейчас далеко не самые лучшие времена, и ваше длительное отсутствие может сказаться на положении дел в…
— Именно поэтому я возвращаю тебя из Королевской армии, — жестко оборвал его барон. — Феоду нужен хозяин. И ты примешь титул, когда меня не станет. Рано или поздно это должно случиться, и я хочу быть уверен в твоей готовности к этому дню. Тристанскому баронату нужен феодал, на которого смогут положиться люди. Им не нужен трус, боящийся ответственности!