Ложь и вороны
Шрифт:
Глава 23
Гектор сидел на крыльце мастерской и точил ивовый прут. На дворе давно стояла унылая поздняя осень, деревья по большей части потеряли свою листву, в саду гнили неубранные яблоки, на изгороди сох виноград. Унылое промозглое утро. Они с отцом давно не принимали заказов, ежедневно занимались лишь поисками Евы или, когда делать было нечего, томились в мрачном ожидании.
Гектор проснулся засветло и все никак не мог уснуть, так что от нечего делать решил проветриться на улице. Чтобы хоть как-то занять руки, сорвал несколько прутиков и затачивал их под импровизированное оружие, как они раньше делали с Евой. Они мастерили луки и стрелы, соревновались в дальности стрельбы и метании копий, а когда подросли, сражались на тренировочных мечах и мерились навыками рукопашного боя.
Ева… Прошло две недели с момента их возвращения, но о ней так и не удалось ничего разузнать. Леви и Гектор несколько раз ездили в особняки семей Брадроу и Валенс Дюкс, по адресам последних заказчиков оружия у Евы, объездили все городские гостиницы и лечебницы. Абсолютно ничего, словно девушка просто исчезла. Леви также был в Обители Правосудия, сообщил о пропаже дочери. Но на государственную помощь рассчитывать особо не приходилось. Ежедневно они с ужасом ждали вестей о бездыханном теле, найденном в лесах за городом. Отец даже пару раз ездил на опознание. Они жили в постоянном стрессовом напряжении, не высыпались, плохо ели. Леви не жалел денег на сбор сведений и подкупы знающих людей и даже добился какой-то крупицы информации, однако с Гектором не поделился, буркнув нечто неразборчивое.
Недавно он с ошалелым видом вернулся из очередной своей поездки и с порога сообщил о пожаре в доме мастера Ларга, человека, у которого они периодически закупались. Он также был другом семьи. Леви сообщил, что в пожаре погибли все домочадцы, а еще благодаря этому он напал на след. На все последующие вопросы Гектора Леви отмахивался и говорил: «Мне нужно подумать». Отец все больше становился отстраненным, необщительным, и Гектор его за это не винил. Он души не чаял в дочери, и горе вкупе с годами стало для него непосильным бременем. Гектор видел, как отец день ото дня погружается в отчаяние, граничащее с помешательством.
Из дома донесся скрип ступеней, а позже на пороге возникла фигура Леви. Он сильно похудел и осунулся за последние недели, глаза ввалились и покраснели, выдавая бессонницу, на щеках красовалась седая щетина.
– Не спится?
– спросил он хрипло, просто чтобы нарушить тишину.
– Проснулся рано. Опять не спал всю ночь?
Леви поежился. Он вышел в одних ночных штанах, а на улице было зябко. Вопрос сына он оставил без внимания.
– Холодно. Пошли в дом. Я приготовлю что-нибудь поесть.
– Я уже сварил кашу.
Гектор выбросил прутик и поднялся. Отец коротко кивнул и пошел на кухню.
Позавтракали они в молчании. Каша получилась неплохо, но оба ели без особого желания. Леви убрал посуду и приготовил себе кофе в небольшой конической формы джезве, затем приготовил и сыну. Допив свою порцию, приготовил еще. За эти две недели он выпил кофе больше, чем за всю жизнь. Гектор пытался ограничивать отца - тот выпивал уже по пять-шесть чашек в день - но безрезультатно. Леви опрокинул вторую чашку, встал и взглянул на сына.
– Сегодня мне нужно заехать в пару мест, потом к Квинту. Ты со мной не поедешь.
– Почему?
– Гектор собирался возразить, но Леви его осадил.
– Это опасно. Я сам не до конца понимаю, что происходит, но, сдается мне, назревает конфликт на уровне короны.
– Что?
– ошеломленно переспросил юноша.
– Обещаю, я все тебе расскажу, когда узнаю. Сейчас у меня мало информации. Все очень… туманно.
– Ладно. И когда тебя ждать?
– Ближе к ужину.
– Так поздно?!
– Хочешь, съезди еще раз к Лавине. Мы с ней так и не поговорили.
Гектор кивнул, а Леви тяжелой походкой поднялся наверх, переодеться. Пока Гектор мыл посуду, его отец спустился, коротко кивнул сыну на прощание и ушел.
Неспеша стал собираться и Гектор. Они с отцом давно не стирали, так что выбор был не велик. В шкафу среди гор сваленных в кучу вещей висела единственная чистая рубашка. На штанах и плаще красовались засохшие пятна грязи недельной давности. От всех портянок откровенно разило, благо сапоги он снимать не собирался.
Гектор вышел на улицу и запер двери. Тут же с неба посыпалась противная морось, и пришлось плотнее укутаться в плащ и надвинуть капюшон. Его лошадь топталась в стойле, прекрасный гнедой жеребец по кличке Волчок. В их семье только лошадям доставался надлежащий уход: после каждой поездки их чистили, меняли воду и досыта кормили, вовремя убирали в загоне и иногда выводили на пастбище.
Гектор еще не решил, куда поедет вначале. Для утреннего визита еще было неприлично рано: знать, не обремененная тяготами жизни, могла себе позволить сон до позднего утра, зачастую они завтраками в то время, когда у простых людей был обед. Юноша не спеша направил лошадь в сторону города. Только во время езды он почувствовал, что в кармане его рубашки что-то лежит. Это был маленький медный кругляш с вырезанными в центре узорами. Когда-то Гектор сделал его для Евы, и она часто носила его с собой. Гектор сжал кругляш в ладони и погрузился в мрачные мысли, в которых и пребывал на протяжении всего пути до города. Там он свернул на знакомую улицу и через несколько минут оказался возле того места, где раньше стояла лавка мастера Ларга.
Обгоревший кирпичный каркас без крыши обрамлял безжизненные черные оконные проемы, внутри и снаружи валялись опаленные балки. Печальное зрелище. У Гектора пробежал по коже холодок, когда он представил пожар. Отец сказал, что это не может быть случайностью, но доказательств тому пока не было.
Он поехал по узким центральным улочкам, без особой цели глядя по сторонам. В одном из переулков его взгляд приковала к себе вывеска на здании кафетерия: прорицание. Прорицатели попадались редко в их городе, и обычно это были странствующие по всему миру люди. Гектор скептически относился к таким вещам, но сейчас, глядя на эту вывеску, рассудил, что хуже все равно не будет. У него в кармане осталось несколько монет, так что он привязал Волчка к коновязи у входа в кафетерий и с противоречивыми чувствами вошел внутрь.
Стол прорицателя разместился в углу заведения, огороженный от всех темными шторами. В помещении сейчас обедали не больше десятка посетителей. Гектор подошел к паланкину и неуверенно замялся на входе. Из-за штор донесся скрипучий голос, заставивший юношу вздрогнуть.
– Не стесняйся, мальчик. Проходи. Я совсем не страшная.
Гектор, подогреваемый интересом, поднял штору и зашел внутрь. Стол, покрытый черным бархатом, два стула и шесть свечей, по три с каждой стороны. Напротив сидела женщина, лицо которой прятал под собой черный платок. Через щелку для глаз можно было рассмотреть ее морщины и темный цвет кожи. Пальцем в черной перчатке она указала на свободный стул.