Ложь, которую мы крадем
Шрифт:
У моего тела была совершенно другая реакция. Оно отказывалось покидать его взгляд. Снаружи меня, заморожена. Но внутри гудело. Чувство застревания между ног усилилось, потому что в неприятностях было что-то, что я всегда любила.
Когда свет стробоскопа на долю секунды погас, вновь осветив комнату, он больше не стоял, прислонившись к стене. Теперь он был на несколько шагов ближе ко мне.
В одну секунду он был там, в следующую его не было, только для того, чтобы снова появиться на дюйм ближе ко мне.
Он был высшим хищником, ищущим, чем бы
Я обхватываю рукой запястье, впиваясь ногтями в мягкую кожу руки. Заставляю себя оставаться на месте. Мне нужно увидеть, что произойдет.
Что бы он сделал.
Еще одна вспышка света, а потом я почувствовала его в своем пространстве.
Он был так близок ко мне. Высасывая весь мой кислород. Глядя на свое тело. Еще один шаг вперед, еще один дюйм, и я могла коснуться его. Почувствуй его запах. Почувствуйте его присутствие десятикратно.
Словно почувствовав это знание, он ткнул языком в щеку, провел им по клыкам и опустил голову, напрягая челюсти. Его глаза манят меня, давая мне желание показать ему что-то… особенное.
Он знал, что я нервничаю. Он был готов к тому, что я повернусь и убегу в горы. Я думаю, что часть его хотела преследовать меня, хотела, чтобы я попыталась уйти, чтобы волк в нем мог выследить меня.
Тьма окружает меня еще на секунду, затаив дыхание, готовая столкнуться с последствиями своего решения. Чтобы справиться с любым разрушением, которое он был готов причинить мне, готовым увидеть, как его лицо осветится чем-то вроде удивления, что я осталась на месте.
На миллисекунду я почувствовала что-то пряное и теплое. Я чувствовала его близость прямо на себе, даже слышала его дыхание на лице.
Мои глаза закрылись, плывя в секундах до того, как он напал.
— Брайар!
Голос Лиры пронзает туман, я резко открываю глаза, понимая, что загадочный человек исчез, исчез в толпе, не сказав ни слова.
— Эй, ты знаешь…— Я останавливаюсь, зная, что Лира знает много о людях, которые здесь живут, но как я могу объяснить?
Высокий? Горячий? Когда он смотрит, кажется, что он может съесть заживо? Она подумает, что я сумасшедшая.
— Знаю кого? — кричит она, озабоченно сдвинув брови.
Я еще раз оглядываюсь вокруг, пытаясь хоть мельком увидеть его кожаную куртку или серебряные кольца.
Лишь бы разочароваться.
— Никого, это был никто. Давай, пойдем отсюда.
— Ну, ты получил дозу, Алистер? Я не знал, что ты такой парень, который только смотрит. Я все ждал, когда же ты набросишься, ты подвел меня, приятель. Я был готов к шоу.
Я бегу вниз по ступенькам перед входом, прикуривая при этом сигарету. Дым обжигает мою грудь, поджигая все хорошее, что там осталось.
—
Его подлокотник на стекле со стороны водителя, глядя на меня с яростью. Медленно он поднимает средний палец, рубиновый драгоценный камень с его фамильной печаткой отражается в ночи.
— Подвинься, сладкий. Я открываю водительскую дверь с саркастической улыбкой.
— Это моя машина!
— И ты водишь ее так, как будто ты пожилой мужчина с катарактой. А теперь подвинься.
Он скрипит коренными зубами, поднимаясь над средней консолью и перебираясь на пассажирское сиденье. Поправляет свой костюм-тройку. Я ненавидел эту машину. Lamborghini Huracan был одним из лучших на рынке, окрашенным в фирменный цвет Тэтчера. Темно-красный. Но даже я мог уважать то, что этой машиной нужно управлять правильно, и превышение скорости на десять не было таковым.
— Пристегнись, дорогая. Не хотел бы, чтобы ты навредила себе.
Я чувствую его взгляд сбоку, когда включаю двигатель, агрессивно нажимая на акселератор, шины громко визжат.
— Сломаешь — купишь. — Тэтчер фыркает, когда мы сворачиваем с подъездной дорожки к адресу, который нам прислал Рук.
Его правая рука сжимает дверь, это незаметно, большинство даже не заметит, что его и без того бледная рука приобретает еще один оттенок белизны, когда он сжимает ручку.
За исключением того, что я знаю, что это единственное, с чем Тэтчер не может справиться, и это не контроль.
— Ах, да? На какие деньги? Думаешь, я смогу раскошелиться на двести штук?
— О, не скромничай, Алистер. Мы все знаем, что у тебя больше денег, чем у Бога. Одна из привилегий иметь твою фамилию на всем в городе.
Мои руки сжимают руль невероятно крепко. Животное в моем кишечнике просыпается каждый раз, когда речь идет о деньгах моей семьи. Моей семьи в целом.
— Не мои деньги. Это их.
Он расслабляется в кресле, со вздохом кладет голову на подголовник.
— Как скажешь, Али. Как скажешь.
Поездка проходит быстро, эта машина ест тротуар на завтрак. Вскоре я выруливаю из машины на грязную подъездную дорожку. Покосившийся старый почтовый ящик отмечает дом.
Я вижу огонь еще до того, как мы подъезжаем к дому, оранжевое свечение между деревьями потрескивает и растет.
— Я, черт возьми, убью его. — Я стону, проводя рукой по волосам, от волнения трясу руки.
Машина подползает к остановке, когда мы припарковались в нескольких футах от пылающего трейлера. Я быстро выпрыгиваю из машины и вижу Сайласа, нависшего над коленопреклоненным телом с деревянной бейсбольной битой в руке.
— Где, черт возьми, ты был? — шипит Рук, подкрадываясь ко мне, гнев исходит от его тела.
— Да, чего мы долго ехали, Али? Ты бы не отвлекался? — лукаво спрашивает Тэтчер. У него есть склонность задавать вопросы, на которые он уже знает ответы. Поднимите его чудовищное эго.