Ложь между нами
Шрифт:
Просыпаюсь в шесть, уставшей и разбитой. По ощущениям, меня словно вывернули наружу и перекрутили в адской мясорубке.
Кофе и аспирин почти не помогают. Глотаю горький эспрессо, заливаю его сверху шипучим лекарством — и ничего. Чтобы хоть как-то унять разбуженных демонов, приходится выпросить у дежурного охранника пачку сигарет.
Так, давясь на крыльце едким дымом, понемногу прихожу в себя. Затяжка за затяжкой выпускаю из груди копоть от собственного пепелища. Травлю никотином легкие, будто это маленькое жертвоприношение
Совсем не та правильная девочка из приличной семьи, какой я была когда-то. Ни капли не идеальная жена, переживающая за свое здоровье. Скорее шлюха из дешевого борделя. Не самая счастливая, но живучая.
Стоит раскурить вторую сигарету, рядом материализуется сонный Николай.
— Вы же вроде бросили?
— Есть что-то, чего вы обо мне не знаете?
На душе так спокойно, что губы на миг растягиваются в улыбку. Чудо для моего душевного состояния. Пациент жив, несмотря на все старания докторов.
— Пара белых пятен осталась. — Николай присаживается рядом и вместо сигареты сует себе в зубы зубочистку.
Идеальный охранник неидеальной клиентки.
— Хорошо, что не черных.
Как портовый моряк, я делаю новую глубокую затяжку и вместо картинок из снов вспоминаю, как впервые попробовала взять в руки сигарету.
Девять лет назад. После первой в своей жизни взрослой ночи. Словно мелкий воришка, украла у брата пачку чего-то мажорного и вонючего и потом, загибаясь от кашля, курила на балконе.
Никакого удовольствия, как и сейчас. Но... отрава на отраву, клин клином — стало хоть немного легче.
— Черные пятна сейчас появились. — Николай переплетает пальцы и пугающе хрустит ими.
— Никому из нас не станет легче от правды. За решеткой тем более.
— Правда — такая штука... Она всегда всплывает.
— Как дерьмо. — Сама поражаюсь своей циничности. Куда делась знакомая тихая Ди?
— Да. И в самый неподходящий момент.
— Почему-то кажется, что подходящие моменты у нас закончились. — Я тушу сигарету о ступеньку и поворачиваюсь к Николаю. — Все только началось... и сразу завершилось. Лимит счастья — одна ночь.
Он совсем не тот человек, которому стоит изливать душу, но оно рвется само. Предчувствия, страхи, разумное и безумное — волной прут наружу.
Мой наполовину пустой стакан вдруг переполнился. Никакие края больше не выдерживают.
— Может, и так, — к удивлению, не спорит Николай.
— Ты ведь знаешь, что будет дальше?
Раньше я не задавалась этим вопросом, от шока еле соображала. А сегодня, после ударной дозы никотина, становится ясно. Николай был единственным, кто ночью не удивился словам адвоката. В отличие от Алисы, он никого не успокаивал и вообще был тише воды ниже травы.
Почти обычный и все же не такой, как всегда.
— Конечно, знаешь, — сама отвечаю на свой вопрос. — Ты ведь наверняка из органов. Полиция, армия, СОБР?
—
— И что сказали бывшие коллеги? У Хаванского есть шанс?
Вчера даже спрашивать об этом боялась, а сейчас говорю легко. Чувствительность на нуле. У меня будто выгорела та часть мозга, которая отвечает за эмоции.
— Они раскопали старое дело. Убийство. По факту это была самозащита и несчастный случай. Тогда мы оперативно смогли все замять, но сейчас кто-то сверху очень хочет упечь босса на реальный срок. Медицинское заключение исчезло, с ним испарилась и пара протоколов. Похоже на давние счеты.
— Адвокат пока не в курсе?
— Не знаю. Вряд ли.
Николай не выдвигает никаких гипотез, но и без них понятно, в чем может быть дело. Я улыбаюсь, когда хочется разреветься. Молчу об изнасиловании. Клим делает то же самое со своим обвинением. Утаивает любую информацию и принуждает молчать других.
Между нами нескончаемая лавина лжи. Как только просачивается хоть какая-то правда, ее тут же накрывает новым обманом. И так без конца, без края.
— Ясно... И что можно сделать?
Радуюсь, что у меня забрали пачку. Сигарета в дрожащих пальцах — то еще зрелище.
— Что... — Николай ерошит короткие волосы.
— Хоть что-то.
Я встаю. Не могу больше сидеть. Каждая мышца болит, каждый сустав ноет.
— Если хоть что-то... — Сильные пальцы с тихим хрустом ломают зубочистку. — Чудо, — звучит как со дна колодца.
Вопрос «Все настолько плохо?» застревает в горле колючим комом. Глаза вспыхивают как от острого приступа аллергии, тело пробивает крупной дрожью.
До этого я не чувствовала холода, сидела в пушистом халате на пронизывающем осеннем ветру. А теперь прошибает.
Не говоря ничего Николаю, срываюсь в дом. Забравшись на диван, укрываюсь по шею пледом.
Я не буду плакать. Хватит!
Чтобы справиться с очередным соленым водопадом, заранее лезу в сумочку за салфетками. Вслепую ощупываю один карман, другой. Не найдя ничего подходящего, вытряхиваю на диван все содержимое.
«Ну где же?» — шепчу непослушными губами. И замираю...
Не дыша, не моргая, смотрю на маленький прямоугольник бумаги. На ту самую визитку, которую я когда-то хотела выбросить, но не успела.
Глава 41
Глава 41
С визиткой в руках я вспоминаю того, кто ее вручил, и нашу встречу. Пафосный ресторан, взгляды незнакомцев, прикованные ко мне, пожилой мужчина рядом с молодой беременной женой. «Евой!» — поправляю себя.
Он тогда не очень лестно отозвался о Климе. Кажется, муж Евы называл его ублюдком и предложил решить любые проблемы, только чтобы я поскорее избавилась от покровительства Хаванского.