Ложь моего монстра
Шрифт:
Как только она оказывается на расстоянии вытянутой руки, я хватаю её за запястье и тяну так, что она оказывается зажатой между моих бёдер, а её спина прижата к моему столу.
Её руки инстинктивно ложатся мне на плечи, и она глубоко вдыхает. Мне нравится, как её шея приобретает лёгкий оттенок красного всякий раз, когда она смущена или возбуждена. Прямо сейчас я ставлю на второе.
Я начинаю медленно снимать с неё штаны, и она крепче вцепляется в меня. Я дразню её, и она ненавидит это так же сильно, как и любит.
Моя
— Кроме того, Виктор уже подозревает тебя.
Её лицо вытягивается, и она напрягается.
— Ч-что?
— Он сказал мне, что ты странно смотришь на меня, и поскольку он знает, что ты гей, он думает, что я тебе нравлюсь.
— Подожди. Как он догадался, что я гей?
— Я сказал ему это больше года назад, когда он предупредил меня, что ты можешь представлять угрозу для Карины.
— Ты сказал ему, что я гей?
— Я сказал ему, что тебя привлекают мужчины, и это правда. Остальные выводы он сделал самостоятельно.
Как только я избавляю её от штанов и боксёров, я поднимаю её так, чтобы она сидела на столе, а затем закидываю её ноги себе на плечи.
— Кирилл! Как ты можешь думать о сексе, когда у нас такая ситуация?
— Это ерунда.
— Но…
— Он Виктор. Поэтому, когда я говорю, что это ерунда, я так и думаю. Я шлёпаю её по внутренней стороне бедра, когда она начинает двигаться. — А теперь стой спокойно, чтобы я мог поужинать.
Все её тело напрягается, но вскоре расслабляется, когда я провожу пальцами по её складочкам и клитору.
— Такая мокрая и готовая для меня, Солнышко. Твоя киска точно знает, как поприветствовать меня дома.
А потом я ныряю внутрь. Я трахаю её языком быстро и жёстко, как ей нравится.
Её стоны эхом разносятся в воздухе, и она прикрывает рот одной рукой, в то время как другой опирается на стол. Время от времени я останавливаюсь, чтобы посмотреть вверх и увидеть неземной вид её запрокинутой головы посреди разрушенного карточного домика, трясущихся ног и приоткрытых губ.
Символизм этой картины не ускользает от меня. Саша – это распад моего карточного домика, и я ничего не могу сделать, чтобы это изменить.
Совсем ничего.
Даже близко.
И, может быть, я наконец-то смирился с этим.
Мои пальцы впиваются в её бёдра, чтобы удержать её на месте, когда я прикусываю «Лучик» прямо над её холмиком, добавляя ещё одну отметину к синякам и засосам, которые я оставил там с тех пор, как она сделала татуировку.
Мне никогда не нравился мой день рождения. Это всегда напоминало мне о том, как Юлия пыталась убить меня, и о черных платьях, которые она надевает в этот конкретный день, как будто она оплакивает факт моего рождения.
Но это было до того,
Её пальцы сжимаются в моих волосах, когда её киска сжимается от моего языка, а затем она кончает мне на лицо.
Блядь.
Она – лучшее, что я когда-либо пробовал.
Я отстраняюсь, и она ахает, когда я снова кусаю её татуировку, но её лицо – шедевр неоспоримой похоти.
Мой собственный шедевр.
Она опирается на обе руки, её рубашка смята, а ноги все ещё дрожат от оргазма. Тем не менее, она следит за каждым моим движением, когда я позволяю её ногам опуститься, затем встаю и расстёгиваю брюки.
Она сглатывает, когда я натягиваю ремень вокруг ладони и провожу пряжкой между её бёдер, по животу, а затем оборачиваю ремень вокруг её горла.
Я дважды накачиваю кулаком свой и без того твёрдый член, и её губы приоткрываются, похоть и желание сияют в её зелёных глазах.
Это не первый раз, когда она так реагирует. Саше нравится, когда я прикасаюсь к себе. Возможно, я начал бы делать это регулярно, просто чтобы вызвать этот взгляд.
— Ты собираешься взять мой член, как очень хорошая девочка, не так ли?
Она кивает, её грудь поднимается и опускается в бешеном ритме. Я ещё больше раздвигаю её ноги, впиваясь пальцами в чувствительную плоть её бёдер, а затем одним мощным толчком вхожу в неё.
Саша стонет:
— Ох, черт!
— Ты снова приветствуешь меня дома, Солнышко. Вот и все. Ты так хорошо заглатываешь мой член своей киской.
Её лицо покраснело, хотя я не сильно сдавливаю ремень.
— Ещё, — хнычет она. — Ещё, Кирилл.
— Не Кирилл. Назови моё другое имя.
Она прикусывает нижнюю губу, а затем шепчет самым эротичным голосом:
— Трахни меня сильнее, Лучик.
Мне конец.
Я никак не могу сдерживаться, когда она так меня называет.
Я отбрасываю ремень в сторону, поднимаю её на руки, все ещё находясь внутри неё, и прижимаю к стене.
Я трахаю её так, как будто умру без неё. Я трахаю её сильнее и быстрее, в такт её стонам и крикам удовольствия. Затем я закрываю ладонью её рот и нос.
— Ш-ш-ш, ты слишком громкая.
Она стонет в моей хватке, даже когда я душу её до предела. Дело в том, что я не единственный, кто любит играть с дыханием. Чем больше я забираю у неё кислород, тем сильнее её влагалище сжимается вокруг моего члена.
Но какая часть мне нравится больше всего?
Это то, как её взгляд остаётся на мне, доверяя мне, что я на самом деле не убью её.
Её киска напрягается, выдаивая из меня оргазм, и её глаза начинают терять фокус. Я убираю ладонь и хватаю её лицо обеими руками, заставляя её посмотреть мне в глаза. Они скорее зелёные, чем коричневые, блестящие от слез.