Ложь во спасение
Шрифт:
Лена в одиночестве допила чай, механически разжевав еще пару долек безвкусного шоколада. Снова прокрутила в голове «цифровой ряд», так и не сумев отыскать своей ошибки. Убрала остатки унылого пиршества, положила в шкаф так до конца и не изученную историю болезни поступившего накануне пациента и поплелась в приемное отделение, строго-настрого запретив себе думать о Женьке.
В самом деле, пора было сосредоточиться на работе. Иначе недолго из категории лечащих врачей перейти в категорию пациентов дурдома. И тогда ни о какой сверхлогике уже и мечтать не придется…
Ей
Но полностью избавиться от мыслей о случившемся не удавалось. Как будто за ней по пятам неотступно ходил невидимый киномеханик, проецируя на стены изображения с видеопленки. Куда ни кинь взгляд – эти картинки были везде.
Женька, с букетом роз и большим пакетом, входит в лифт. Она заставила себя сосредоточиться на этой картинке так, что даже почувствовала запах этих роз и смогла пересчитать все имеющиеся в наличии бутоны.
Дыхание за его спиной. Твидовый пиджак и теперь уже до боли знакомое лицо человека, которого она никогда не видела. Человека, которому суждено прожить на свете еще всего лишь несколько часов.
Звонок любимой девушки. Невесты. Брюнетки по имени Яна…
Этот кадр видеоряда был для Лены едва ли не самым болезненным. Нет, только не думать об этом. Об этом сейчас думать совсем ни к чему, это ее личные проблемы, к делу не относящиеся. Об этом она подумает когда-нибудь потом, когда Женька будет уже вне опасности и можно будет поревновать его всласть и даже поплакать в свое удовольствие над смешной и нелепой своей любовью…
Звонок любимой девушки. Машина, которую она должна была забрать из мастерской. Станция техобслуживания почему-то была закрыта, и ей приходится воспользоваться общественным транспортом.
А ведь если бы ее машину вовремя починили, все было бы как всегда.
И Женьке не пришлось бы…
Не пришлось бы выходить из дома, чтобы встретить Яну на остановке…
Лена едва не подпрыгнула от этой мысли.
Если бы эта чертова станция была открыта и Яна забрала свою машину из ремонта, ничего бы не случилось! Почему станция была закрыта?
Дрожащими руками отыскав в сумке телефон, она набрала Женькин номер и долго слушала протяжные гудки.
– Ну возьми же, возьми же наконец трубку! – простонала она, не замечая удивленного взгляда медсестры Гали, заступившей на вечернюю смену. Та стояла рядом, изучая карты медицинских назначений.
Но Женька, видимо, не слышал ни ее крика, ни звонка собственного телефона. Сердце сжалось и громко затикало внутри, превратившись в мину замедленного действия, снабженную часовым механизмом. Интересно, сколько еще минут у нее есть в запасе до того времени, как прогремит взрыв и сердце внутри разорвется?
А главное, успеет ли она дозвониться до Женьки за это время?
– Что с вами, Елена Михайловна? – раздался взволнованный голос медсестры.
Лена в ответ помотала головой, стиснула зубы и снова нажала на кнопку повтора вызова.
Головная боль не утихала.
Как будто ночью кто-то тихо и осторожно пробрался в его голову, положил в нее десятикилограммовую гирю и смылся, не оставив следов. И теперь эта гиря, ничем не закрепленная, весело каталась внутри черепной коробки, колотилась по ее стенкам, с особенным удовольствием смакуя удары о затылок.
Евгений пытался изгнать чертову гирю из головы при помощи анальгина. Анальгин не помог, пришлось бежать в кабинет Анна Дмитриевны, самой пожилой сотрудницы в фирме, в надежде на то, что в силу возраста та имеет при себе более сильные обезболивающие средства.
Обезболивающего у Анны Дмитриевны не нашлось, зато нашлись очень хорошие таблетки от давления. Евгений выпил сразу две штуки, понадеявшись на то, что у него и вправду давление. Гиря немного приутихла, как будто заснула, но во сне все равно время от времени беспокойно ворочалась, не давая Евгению забыть о своем присутствии.
Как назло, целый день вокруг так и кипели народные массы. С утра случилась стихийная планерка, затянувшаяся вопреки положенному часу на целых два. После обеда нагрянула группа поставщиков, с которыми пришлось разговаривать Евгению, потому что коммерческий директор куда-то испарился. Потом группа веселящихся сотрудников затеяла обсуждение нового проекта прямо у него в кабинете, и выгнать группу из кабинета не представлялось возможным, как и отстраниться от обсуждения проекта. Приходилось по крайней мере делать вид, что проект его живо интересует, что он видит в нем какие-то достоинства и какие-то недостатки.
Евгений прилежно делал вид, стараясь при этом не двигать головой, чтобы не разбудить гирю.
А думал совсем о другом.
Бешеный вихрь эмоций, всколыхнувшийся в душе после вчерашнего разговора с Яной, к утру успокоился и, что удивительно, не оставил никаких разрушений. Раскаленный коктейль из досады, жалости к себе, злости на себя, на Яну, на мертвого Слизня и на весь окружающий мир, который вчера бурлил внутри вулканической лавой, теперь успокоился и застыл, превратившись в настоящие рыцарские доспехи для души. Тяжело, конечно, было носить эти железные доспехи, но в конечном счете ведь это дело привычки. А привыкать придется, потому что другого выхода просто нет.
Теперь он наконец мог спокойно или почти спокойно обдумать произошедшее.
Обдумать и понять, что права была Ленка Лисичкина, которая как-то сразу, очень быстро сообразила, в чем все дело. Конечно же, все дело в нем, в Евгении Шевцове. Именно он, а не убитый Слизень был жертвой этой игры. Потому что в противном случае Слизня нашли бы убитым где-нибудь на улице, под забором, или в собственной квартире, или в квартире приятеля-алкоголика, но никак не в его, Евгения Шевцова, гостиной. И при этом убийце едва ли пришло бы в голову наряжаться в домашний спортивный костюм совершенно незнакомого ему Евгения Шевцова. В противном случае это убийство его, Евгения Шевцова, вообще бы никак не коснулось.