Ложь
Шрифт:
— Ты делала резервные копии своих фотографий, верно? — спрашивает Том.
Я киваю.
— По крайней мере, это уже кое-что.
— Да, — говорю я, не вполне убежденная.
Ворон откашливается.
— Я так понимаю, ты слышал о Скорпионе?
Том кивает.
— Она была хорошим агентом.
— Знаю, что вы были близки. Мы должны найти этого ублюдка. Немедленно.
— Барсук отслеживает доступ ко всем файлам, касающимся нас. Любого, кто искал информацию о работе, которую мы с ней делали вместе. Любого, кто мог затаить обиду.
— Что бы там ни было,
Значит, Скорпион — это она, и они с Томом были близки. Интересно. Не уверена, волнует ли меня, изменял он мне или нет. Нет, волнует. Одна только мысль об этом причиняет боль.
Я подтаскиваю к себе ближайшие пакеты, разворачивая слои обертки, чтобы добраться до вещей. Немного косметики, уход за кожей, средства для волос и тампоны. Ассортимент одежды, такой как джинсы, футболки и теплая куртка, а также пара прочных, но модных ботинок.
Очень мило.
А вот без модного нижнего белья я могла бы обойтись. Нет ничего плохого в разумных, удобных, несексуальных бабушкиных трусиках. Особенно в моем нынешнем затруднительном положении. Не то, чтобы Том был склонен возбуждаться при виде меня в откровенном наряде. Еще одна тревожная подсказка о достоверности нашего романа.
Я такая дура.
— Так что, вы все бывшие военные или что-то в этом роде? — спрашиваю я в надежде, что информация сделает меня менее идиоткой. По крайней мере, в данной конкретной ситуации.
— Нас набирают отовсюду. На самом деле это не то, о чем мы можем говорить. — Ворон прислоняется к стене, скрестив руки на груди. — Никто раньше не пытался смешивать реальную жизнь и работу. Ты первая.
— Не знаю, насколько это было реально, учитывая, что Том лгал мне обо всем, — говорю я. — Но, это твоя жизнь? А что будет потом? Неужели они ожидают, что ты просто уйдешь на пенсию и никогда не будешь обсуждать то, что сделал или, что видел?
— В значительной степени. Хотя, выход на пенсию обычно не является проблемой, — растягивает Ворон. — Немногие из нас доживают до нее. Правительство обожает подсовывать трудные дела людям, которых они считают расходным материалом.
Глаза Тома напрягаются.
— Достаточно. Ты ее пугаешь.
— Я не боюсь, — вру я.
— Извини, — говорит Ворон, направляясь к двери. — Оставлю вас, голубков, наедине.
— Спасибо за все, Ворон.
— В любое время, Бетти. — Он подмигивает и бесшумно выскальзывает за дверь.
В комнате становится тихо, и мы снова остаемся вдвоем. Мне требуется мгновение, чтобы обрести голос. Чтобы мой мозг осмыслил все новые фрагменты информации.
— Сколько раз ты почти не добрался до дома? — спрашиваю я, теребя крошечный атласный бантик стрингов, которые никогда не надену. — Правду, Том.
— Достаточно часто, чтобы быть благодарным каждый раз, когда входил через парадную дверь. Помнишь, я сказал, что потолок обрушился на меня, когда я проводил оценку ущерба от пожара в Айдахо?
— Помню, как ворчала, когда ты вернулся на работу через два дня, еще до того, как швы зажили.
— Видела
— Тебе легко говорить.
— Мне нужно проверить Барсука. — Том встает, чтобы последовать за Вороном, и хватает с пола футболку. — Принесу немного еды и кофе.
— Хорошо.
Он останавливается на мгновение, просто изучая меня.
— Что?
— Ты хорошо с этим справляешься.
Я смеюсь.
— О, неужели? Потому что в моей голове я, в основном, чередую этот безумный, бесконечный, пронзительный крик и всепоглощающую потребность убить тебя за всю эту гребаную ложь.
— Хм. Ну, это не слишком заметно, так что… хорошая работа. — Он просто наблюдает за моим лицом, в то время как его собственное абсолютно бесстрастно. Но, с другой стороны, Том всегда был тем, кого можно назвать отстраненным. Еще один удар по нашему фальшивому роману. — Знаю, Бетти, как трудно доверять мне после всего, но я — твой лучший шанс выбраться отсюда живой.
— И все же я в таком положении именно из-за тебя.
Он молчит.
— И ты прав, тебе очень трудно доверять.
Кивок.
— Скоро вернусь.
Как я уже говорила Пауку, я встретила Тома в баре в центре города одним особенно дерьмовым субботним вечером. Дело в том, что это была моя вина, что этот день был таким плохим. Одна невеста с улыбкой спросила, какие цветочные композиции я бы заказала, если бы это была моя свадьба. Просто, по-дружески. С моей обычной бездумной потребностью угодить, мой рот открылся, и все вырвалось наружу. Пионовидные розы. Ландыши. Все, что я когда-либо хотела для себя. Она ухватилась за мои идеи, и, соответственно, я провела весь день, воплощая все свои мечты для чужой свадьбы. И это выглядело более потрясающе, чем я когда-либо себе представляла. Будь я проклята за то, что хорошо выполняю свою работу.
Более разумный человек не возражал бы поделиться. В конце концов, это были всего лишь какие-то дурацкие букеты и бутоньерки, сервировка столов и так далее. Но я, почему-то, возражала. Очень.
Мне тогда было двадцать пять, у меня никогда не было того, кого бы назвала серьезным парнем, и я чувствовала себя полным дерьмом. Никакое количество водки и содовой не могло сделать все лучше, но я была готова попробовать. Вот тогда-то Том и нашел меня. И он проник в мою жизнь с такими минимальными усилиями. Потому что в тот день я сдалась. Я действительно не верила, что заслуживаю чего-то лучшего, чем половинчатая любовь с достаточно милым парнем.
Драматизм и пьянство никогда не бывают хорошим сочетанием. В конце концов я, конечно, пришла в себя и поняла, что чья-то одежда, висящая рядом с моей в шкафу, не имеет никакого отношения к «отношениям». Это было четыре — пять недель назад. Я не из тех, кто быстро учится.
Я одеваюсь в узкие синие джинсы, сапоги до колен, черную футболку, и завязываю волосы в низкий хвост. Достаточно свободно, чтобы не раздражать мою головную боль и различные раны. Даже если я не такая крутая, как Лиса, то, по крайней мере, могу казаться способной. Может быть.