Ложь
Шрифт:
В эту самую минуту донесся рокот мотора — в нашу сторону ехал какой-то автомобиль.
А поскольку приближался он со стороны гриновского коттеджа, мы приготовились к худшему.
— Пожалуй, отныне буду носить с собой револьвер, — сказала Мерседес, пока мы, оцепенев, стояли посреди дороги. Автомобиль наконец появился в поле зрения, и тут она вдруг расхохоталась. — Все в порядке! Это просто Имельда на «даймлере»!
Имельда затормозила и распахнула дверцу.
— Вы желать такси?
164.Разместившись
— Ты в беде, — наконец проговорила она.
Мерседес улыбнулась.
— Опять она за свое. Но хотя бы грамматика улучшилась.
— Это правда, — сказала Лили. — Ты в беде.
Мерседес ей не поверила. Только со смешком махнула рукой. А я поверила. Лили наверняка говорила правду. Иначе зачем бы ей твердить об этом?
Однако я вовсе не была уверена, что в виду она имела действительно Мерседес Манхайм. Ведь, судя по всему, не уразумела пока, что Мерседес — именно Мерседес. И, зная о навязчивых идеях, возникающих у людей под влиянием наркотиков, я не сомневалась: кто-топопал в беду. И Лили почему-то верила, что этот кто-то — Мег.
165.В «Рамсгейте» мы устроили Лили в самой дальней гостевой комнате. Даже если нагрянут визитеры — Молтби, Чилкотт или кто-нибудь еще, — Лили Портер вряд ли попадется им на глаза.
— Теперь она будет спать до утра, — сказала Мерседес.
— Да уж.
Мы шли по коридору, направляясь в гостиную.
— Что собираешься делать? — спросила Мерседес.
— Вернусь в «Аврора-сэндс», конечно.
— И оставишь меня с Лили одну? Что я с ней буду делать, Ванесса? Я старая, занятая женщина.
— Завтра я приду снова. Обещаю. К завтрашнему дню наверняка многое прояснится.
Мерседес вправду не хотелось дежурить при зомби. Я знала. Но хочешь не хочешь, придется, другого выхода нет.
Попробуем договориться.
— Мерси, я тебе солгала. По необходимости. А теперь могу сказать правду.
Мы вошли в гостиную. Мерси взяла стакан, плеснула себе бренди.
— По-твоему, так нужно?
— Да. — Я тоже подошла к бару и налила себе бренди, побольше, чем у нее.
— Ты же не пьешь.
— Теперь пью.
Мы сели в кресла.
— Ладно. Давай выкладывай.
— Колдер Маддокс мертв.
— Вот ты о чем, — сказала она, явно разочарованная.
— Ты знала?
— Нет. Но догадывалась.
Она отвернулась, секунд пятнадцать посовещалась сама с собой и опять обернулась ко мне.
— Теперь я кое-что тебе скажу. Это лишь предположение, но вполне обоснованное. Вот послушай. — Она
Я покачала головой.
— Вдруг? Ни с того ни с сего? В спешном порядке? — продолжала Мерседес.
— Я как-то не задумывалась. Их тут не ждали.
— Министр здравоохранения. Обороны. Внутренних дел. Госсекретарь. Шеф ЦРУ. Серьезная компания, верно?
— Да. — Меня замутило, из-за бренди, но большей частью из-за того, что на сей раз мнене хотелось слышать правду.
— Колдер Маддокс, — сказала Мерседес, — поддерживал контакты с каждым из этих ведомств. — Она помолчала. — Ты знала об этом? Отдавала себе в этом отчет?
— Нет.
— Ну что ж. Зато теперь отдаешь.
— Так ведь он умер.
— Верно. Умер. Онумер — и никто не должен об этом знать. Это секрет. Да? А куча министров, тех, с кем он делал дела, здесь — и это тоже секрет. Сплюсуй факты. Подумай. Не говори ничего. Не пытайся ответить прямо сейчас. Вернись к себе в гостиницу и подумай обо всем.
Я кивнула. Потеряв дар речи.
— Дело в том, — продолжала Мерседес, — что я не могу тебя отвезти. Даже на машине отправить не могу. Думаю, нам не стоит сейчас появляться вместе. И завтра тебе тоже придется топать сюда пешком.
— Да, конечно.
Я допила бренди и, не говоря более ни слова, вышла из гостиной. Мерседес сидела в кресле, и мне было слышно, как она постукивает ногтями по стакану.
166. Уложив в сумку обеденное платье, туфли и белье, которые брала с собой, и удостоверившись, что Лили спокойно и крепко спит, я отправилась восвояси тем же путем, каким сюда пришла, — не торопясь прошагала по аллее под деревьями, миновала баранов, пересекла дорогу и углубилась в лес, полный щебета вечерних птиц. Закатное солнце светило мне в спину.
На сей раз ударные силы мистера Молтби — так я мысленно их называла — не удостоили меня особым вниманием. В конце концов, я всего-навсего стареющая — пожалуй, чудаковатая — женщина в прогулочных шортах и парусиновых туфлях, с кофром для фотопринадлежностей на плече и холщовой сумкой, набитой шмотками. В кармане у нее — тщательно защищенная от песка и пуха — лежит в светло-сером конверте маленькая аудиокассета. На конверте — тисненый герб Манхаймов и адрес: «Рамсгейт», Ларсоновский Мыс, Холм Саттера, Мэн, 04076.