Ложь
Шрифт:
— Лоренс Поли. Вчера вечером. Высокий такой, с кадыком. Женат на моей кузине Петре. Ты его знаешь. Просто подзабыла. Он врач.
— Ну да, верно… если он врач… Счастливица, повезло тебе. Доктор в семье.
Нашла счастливицу. Я вовсе не собираюсь доверить Лоренсу свое сердце. Раньше, может, и доверила бы, но теперь нет.
— Она говорила еще что-нибудь, о чем я должна знать?
— Нет, — ответила Мерседес. — Твердила только: «Где моя музыка, мне нездоровилось, Колдер Маддокс умер».
Я
— Она именно такими словами и говорила, Мерседес?
— Какими?
— «Колдер Маддокс умер».
— Да.
— Ты не находишь, что это странно?
— Странно? — переспросила она. — Нет. Почему?
— Если б Мег сообщила тебе, что Майкл умер, как бы она, по-твоему, выразилась?
— Сказала бы: Майк умер.
— А не так: Майкл Риш умер?
— Ты что, смеешься?
— Нет. Отнюдь. Колдер Маддокс умер.Цитата.
— Правда странно.
Ничего странного, если б Мерседес знала то, что знаю я, если б слышала, как я, Лилину «музыку». Там был сплошной Колдер Маддокс.
И это внушало тревогу.
Раз Лили, наслушавшись своей «музыки», упорно называет любимого человека по имени и фамилии, значит, вся прочая «музыка» тоже крепко сидит у нее в голове.
174. Прежде чем мы ушли с дюны, я спросила у Мерседес, не случилось ли чего сегодня вечером на Ларсоновском Мысу.
Она ответила, что все было прямо-таки пугающе спокойно. Гриновский прием, от которого ждали грандиозного успеха и который был задуман как завершающий шаг на пути Дэниела к министерскому креслу, потерпел полное фиаско из-за пощечины, грянувшей на весь мир(по выражению Мерседес). Уже одно это накрыло тенью весь Мыс. Исчезновение Лили тоже не прошло незамеченным, добавила она.
Никто не мог в точности сказать, что именно пошло наперекосяк, однако в президентском окружении явно возник кризис. И повсюду кишела полиция. У-м Биллингс буквально наводнил анклав патрульными машинами, которые так и шныряли по тамошним дорогам. Кто-то определенно кого-то высматривал.
— К тебе они приходили?
— У-м Биллингс собственной персоной. Эту привилегию он всегда оставляет за собой — наносит визит мне и еще четырем-пяти здешним обитателям. Воображает, что, стоя у меня на пороге и беседуя с Имельдой, общается с верхами, с сильными мира сего. Разумеется, Имельда его не впустила. Это она умеет превосходно.
Я рассказала ей про спецагента из «Пайн-пойнт-инна», которого видела у нас в холле, когда говорила с ней по телефону, — про его безуспешные расспросы.
—
— Да?
Мерседес напоследок со вкусом затянулась сигаретой и бросила окурок себе под ноги.
— Скажу ему, что знаю о смерти Колдера Маддокса. А если он спросит, откуда взялась эта бредовая идея, произнесу только два слова: Лили Портер.
— Но это чертовски опасно!
— Ты тоже так считаешь? Отрадно слышать. Я думала, ты скажешь «глупо».
175. Мы с Мерседес подняли Лили на ноги и объяснили ей, что пора идти.
— Да? Хорошо! — воскликнула она.
— До свидания, дорогая. — Мерседес поцеловала ее в лоб.
— До свидания, — отозвалась Лили.
— Ну что ж. — Мерседес обернулась ко мне. — Мне кажется, все по-старому, Несса. Ты идешь своей дорогой, я — своей! — Она поцеловала меня в щеку. — До свидания. И будь осторожна.
Она шагнула во мрак, но я видела, как лунно-звездный свет играет на ее волосах, когда она выбралась из-за дюны и пошла вдоль ее склона в сторону Мыса.
— Та женщина была очень добра ко мне, — сказала Лили, — угостила меня супом и сандвичем.
— Ну и хорошо, Лили. Я очень рада.
Мы тоже выбрались на пляж, нагруженные Лилиными сумками и туфлями.
По пути к Дому-на-полдороге я сказала ей:
— Тяжко тебе пришлось. Прости.
— Да. Тяжко.
Мы зашагали дальше. Мне нужны ответы, думала я, но неизвестны вопросы. Я как раз попыталась сформулировать хотя бы один, когда Лили вдруг пробормотала:
— Мне плохо.
Огни Дома-на-полдороге только-только остались позади, и я слышала музыку, доносившуюся из распахнутых окон.
— Ничего страшного. Тебя тошнит?
— Да.
Она впрямь вела себя как ребенок Перепугалась и со страху не могла взять в толк, как поставить на землю сумку и туфли. Словно бы думала, что обязана крепко их держать, даже когда ее выворачивает наизнанку.
Я осторожно, мягко забрала у нее вещи и повела к дюнам. Но дойти туда мы не успели, на полпути Лили скрутил приступ рвоты. Много лет я не видела, чтобы человеку было так скверно, и здорово струхнула.
Наконец приступ миновал, я отвела Лили к воде, и с помощью носовых платков мы отчистили ей лицо и руки.
Она еще шмыгала носом и пошатывалась. Я обняла ее за плечи.
— Хочешь, посидим немножко?
— О да. Если можно.
Лили была так благодарна, будто я дала ей чек на миллион долларов. Остановиться. Посидеть.