Ложа чернокнижников
Шрифт:
Что ж, можно сказать и так, пусть будет «хрупкий».
Мы сели за стол. Бросив взгляд на тарелку с супом, Джулиан сказал:
— Я хочу умереть.
Потом он резко повернулся к Фелтону:
— Впрочем, иногда мне кажется, что я уже мертв. Вы ведь скажете мне правду?
От ужаса у меня по всему телу забегали мурашки, потому что это была точь-в-точь одна из тех странных мыслей, которыми я развлекался только вчера.
Джулиан встал, молитвенно сложил руки и начал нараспев произносить над супом:
— То, что противно мне, я есть не стану; то, что противно мне, — это дерьмо, и я не стану его есть; экскременты я не употреблю в пищу. Они не упадут из моего чрева, и не приближу к ним рук, не коснусь носком ноги. «Чем же ты будешь жить, —
Сказав это, он сел.
— В тебе еще много жизни, Джулиан, — произнес Фелтон.
Мы трое несколько смущенно, едва ли не украдкой продолжали хлебать суп. Джулиан хотел было позвать дворецкого, чтобы тот унес его тарелку, но Фелтон запретил ему это и чуть ли не силой заставил съесть весь суп ложка за ложкой. При этом Джулиан корчил ужасные гримасы. Хотя Фелтон и сказал Джулиану, что тот все еще жив, тон у него был не слишком убедительный. Джулиан выглядел страшно напуганным. Возможно, он был прав. Если так, то это был мой первый ужин с мертвецом. И если Джулиан — мертв, то и я, вполне вероятно, тоже. Возможно, этот ужин в загородном доме с его якобы повседневным меню и кажущейся скатертью был приятной иллюзией, которая в любой момент могла растаять. Тогда Джулиан и я увидим все таким, какое оно есть, и увидим, что мы в преддверии Страшного суда. Окажется, что в наших суповых тарелках действительно было дерьмо. Анубис-Гренвилль поведет нас за руки, а Фелтон-Тот укажет на весы. Оба будут следить за чашами, на одной из которых лежат наши сердца, а на другой — перо Маат. И сразу за следующим порогом нас будет поджидать Пожиратель Мертвых, готовый разорвать наши тела на части.
Однако, в отличие от Джулиана, я на самом деле ничему этому не поверил. Это просто пьяные фантазии. В своей затуманенной голове я совершал излюбленный полет своей фантазии, путешествие в страну мертвых, и мысленно прокручивал весьма своеобразный криминальный роман, в котором детектив-рассказчик обнаруживает, что он сам и есть жертва преступления и что он уже мертв. Мне просто нравится забавляться такими крезанутыми идейками — так же как время от времени представлять, будто я съезжаю по перилам, утыканным бритвенными лезвиями. На самом деле никакой опасности, что у нас с Джулианом будет folie a deux. [7] Заклинания из «Книги мертвых» и других древнеегипетских папирусов играют важную роль в созиданиях Ложи, и многие наши медитативные фантазии подразумевают встречу с богами потустороннего мира, но все это исключительно фантазии. Анубис и Озирис объективно не существуют. Это внешние воплощения внутренней работы психики чародея.
7
Безумие на двоих (фр.).
Это не означает, что воплощенные фантазии не могут внушать страх. Могут. Если я позволяю себе подумать о том, как лежал в одной постели с мертвым телом Тбуби, к моему горлу подступает тошнота и я снова слышу ее вопль и чувствую зловонное дыхание. Я обнимаю плоть, которая не выдерживает моих объятий.
Рвущаяся, свисающая лоскутами кожа Тбуби становится мертвенно-бледной, а любовные вздохи превращаются в предсмертные судороги. (Я воображаю, что Салли будет такой же в последние минуты своей жизни, и в этом-то весь и ужас.) А оттого что Тбуби — это всего лишь порождение моего сознания, мне делается еще хуже. А еще хуже то, что Фелтон точно знает, как избавить меня от подобных вещей. Я боюсь власти Фелтона, и поэтому меня не удивляет
После супа атмосфера немного успокоилась, и Джулиану, похоже, уже не нужно было сопровождать ритуальными проклятиями последовавшие блюда. Однако он много пил, и я от него не отставал ни на шаг, причем намеренно. Довольно долго беседа за столом шла о таких вещах, как оперный сезон в Глиндебурне. (Я в ней не участвовал, довольствуясь своими фантазиями, в которых я представлял себя мертвым детективом.) Но затем Гренвилль некстати сморозил, что музыкальный критик газеты «Таймс» Уильям Манн сравнил «Сержанта Пеппера» с симфониями Бетховена. Тогда Фелтон презрительно фыркнул что-то насчет того, что поп-музыку вообще невозможно воспринимать всерьез, особенно сочиняемую группой, которая даже не может правильно написать собственное название, и тут вдруг Джулиан вспомнил о своей недавней оплошности, когда он перепутал битников и хиппи.
— Хиппи! Что за дурацкое название! Это те — волосатые, как девки? Да, возможно, я имел в виду именно хиппи, и все же буду весьма признателен, если вы объясните мне разницу между хипарем и битником, а заодно и то, что в них хорошего, и уж поскольку вы сам из них, то объясните, зачем вам нужно разгуливать с длинными, как у девицы, волосами.
Я аж дернулся, вдруг сообразив, что последние замечания Джулиана предназначены не Гренвиллю, а мне. Гренвилль накрыл мою руку своей ладонью. Полагаю, это был знак, что мне не следует отвечать, но Джулиан не отставал.
— Я так понимаю, что ваши локоны до плеч — это знак того, что вы поддерживаете идеал бездельника-хиппи.
Я так здорово напился и пребывал в таком благодушном настроении (в роли только что придуманного детектива-покойника), что даже не сразу понял, что Джулиан пытается меня оскорбить. Я даже подумал, что он — что-то вроде социолога-любителя, который намерен провести серьезный опрос.
— Насколько мне известно, словечко «хиппи» относится к неким изгоям, которые противопоставляют себя ценностям истэблишмента. Я же пишу диссертацию по социологии и собираюсь заняться преподавательской деятельностью. Я живу в Хораполло-хаусе в комфортабельных условиях, и я не выставляю политических требований. Поэтому было бы не совсем справедливо навешивать на меня ярлык хиппи.
До меня смутно доносился звучавший где-то в доме звонок.
— Рад это слышать, — сказал Джулиан (хотя вид у него при этом был отнюдь не радостный). — Мне кажется, что хиппи — это что-то вроде белых негров. Они с распростертыми объятиями приняли негритянские ценности: их там-тамы и банджо и их распущенную мораль. В песнях, порожденных этой средой, поется только о совокуплении и больше ни о чем. Хиппи — это никому не нужные британские белые негры. Это неблагодарные, немытые, накачанные наркотиками и вечно слоняющиеся без дела дети нового века…
Пьяный словесный понос Джулиана был прерван появлением дворецкого, мистера Данна.
— Сообщение для мистера Кезуика, — сказал он.
— Да, да. Только дайте мне сначала закончить, — ответил я — до меня наконец-то дошло, что меня действительно оскорбили. — Чтобы расставить все по своим местам, понадобится не так уж много времени. Что касается «бездельника», то простите меня, Джулиан, про вас тоже не скажешь, что вы от тяжкого труда надорвались. Много ли вам приходилось трудиться в жизни? — Не давая ему возразить, я быстро продолжал: — И послушайте, что я вам скажу: мне стыдно, что я не хиппи. В образе жизни хиппи воплотилось множество замечательных идеалов: мир, любовь, свобода, терпимость и отказ от культурных предрассудков. Что до работы, то «работа», которую вы имеете в виду, используется обществом, чтобы вбить людям в головы конформистские взгляды. Хиппи используют наркотики, чтобы познать себя и исследовать конечные структуры мироздания. Лучшие из хиппи поглощены стремлением к просветлению и поисками истины.