Ложечник
Шрифт:
Янис саданул каблуком ботинка по дощатой спинке кровати. Про вишенку – ерунда, это он прекрасно знает и сам. Вишня в этих краях не растет. А самое страшное, что теперь, когда он перестал верить в то, что ему когда-нибудь достанется вишенка, он начал сомневаться. Может, он и в другом обманывает сам себя? А что, если Схенкельман прав? Ну нет. Схенкельман врет. Фрид вернется. Сегодня.
Янис встал и взял метлу. Какое-то время так и стоял с метлой в руках. Всё показалось вдруг таким бессмысленным. Слова Схенкельмана как будто повисли в воздухе, теперь от них уже не избавиться. Подумать только, Фрид в деревне, с зажаренным кабаном и большой кружкой пива. А Янис даже и не знает, что такое пиво! В книжке про пиво ничего не было сказано. Он отбросил метлу и вышел во двор. Встал так, чтобы было видно лесную тропинку. Сейчас Фрид придет. Вот сейчас!
Но Фрид всё не приходил.
Ослик забеспокоился, стал рыть копытом землю и трясти головой. Может, проголодался, или пить хочет, или и то и другое. Развязать его, дать пинка под зад, и дело с концом. Дорогу он сам найдет: в лес, за Схенкельманом. Янис начал было его отвязывать, но передумал. Ослик – имущество ценное. Пять кроличьих шкурок, три бутылки с травяным напитком и штук шесть ложек – не меньше. А ведь есть еще корзины, седло и ремни к нему. Схенкельман оставил всё это не просто так. Ослик с двумя корзинами – то что нужно, чтобы отправиться в путь. Может, Схенкельман того и добивается? Выманить Яниса из хижины в горах? В корзины можно положить вещи в дорогу. А в конце спуска его будет поджидать ухмыляющийся Схенкельман. «Заставить мальца спуститься вниз? Проще простого». И выхватит у него уздечку. «А ну-ка давай. Не думал же ты, что можешь оставить ослика себе?»
Янис затянул потуже узел веревки. Ослик останется здесь. Схенкельман может ждать его внизу до посинения. Нужно принести воды, набрать в ручье целое ведро. А потом травы. Янис собрал всю зелень, которую смог найти. Может, снять с ослика корзины и седло? Наверное, стоит. Немного повозившись, Янис с этим справился.
День тянулся медленно. Янис сидел на пне с инструментами в руках и не сводил глаз с тропинки. Никого и ничего, и Фрид где-то далеко-далеко.
Вечером Янис в мрачном настроении пошел спать. Не успел он закрыть дверь, как ослик начал кричать. Сначала высоко и пронзительно, потом хриплый стон, и в конце опять тот же высокий звук. Ослик всё кричал и кричал, и Янис слушал его, лежа в темноте.
На следующее утро он поднялся ни свет ни заря. Оставленное Схенкельманом кострище было черно и мокро от утреннего тумана. Куры сидели в курятнике, сбившись в кучу. Янис нашел шесть яиц, из которых три сварил – одно Локе и два себе.
Ослику надоело стоять на месте. Он тянул за веревку и прядал ушами. Янис принес воды и набрал травы. Взялся за метлу, чтобы подмести двор. На земле лежали кучки ослиного помета. Свежий помет серого ослика и старый, подсохший, – коричневого. Янис посмотрел на кучки и на метлу в своих руках. И вдруг понял: всё. Больше он так не может. Не может подметать, ждать, опять проводить ночь в одиночестве. Он ступил на тропинку, подошел к кромке леса, сделал еще несколько шагов – и оказался в тени первых деревьев. Задержал дыхание. Над головой прокаркала какая-то птица. Нужно всегда быть начеку, говорил Фрид, но «всегда» – это сколько? У Яниса есть ослик, две корзины и пустой желудок. Можно двинуться навстречу Фриду. А почему бы и нет? Фрид поймет. «Сначала давай поедим», – скажет он. В заплечном мешке у него будет сыр. После еды он покажет Янису, где поставил силки на кроликов. По дороге они увидят человека без носа. «Смотри, – скажет Фрид. – Всё, как я рассказывал. А этот Схенкельман пусть больше не смеет у нас показываться. В следующий раз он у меня получит!»
Янис заторопился и бегом подскочил к сараю. Ослик испугался.
– Ну-ка, тихо. Тпру, – сказал Янис. Поднял с земли седло и положил его на костлявую спину. Сначала получилось не той стороной, да и потом управиться с ремнями подпруги удалось не сразу. Ремень под грудь, ремень под брюхо, и еще один широкий ремень должен обхватить ослиный зад прямо под хвостом. Корзины Янис прикрепил к седлу двумя отдельными ремнями.
Он вернулся в дом за теплой рубахой из сукна. Взял еще кружку, тарелку и деревянные ложки, которые сам вырезал. На всякий случай обернул свои ножи и резцы тряпкой и приготовил ручной топорик. В лесу он сможет набрать дерева для ложек, а ложки всегда могут пригодиться для обмена на ячмень и смалец. Нет, не на ячмень. Не на смалец. На пиво! На пиво и кабана! И вишенку.
Вещи кучкой лежали у двери. Можно взять еще что-нибудь, что поместится. Янис взял в руки книгу. Нет, слишком большая и тяжелая. Он положил ее на стол, открыв на развороте с деревьями и плодами. Котелок тоже придется оставить. Но только не кроличье одеяло. Его нужно взять с собой. Янис мог с закрытыми глазами провести рукой по одеялу и понять, какая это шкурка. Серая, коричневая или та, в черную крапинку. В одеяле были дыры и проплешины, а в одном месте бугорок кроличьего хвоста.
Янис уже несколько раз ходил от хижины к ослику и обратно. Первая корзина наполнилась быстро. На дне, откуда точно ничего не выпадет, лежал сверток с инструментами. Толстая суконная рубаха выпирала из корзины бугром, мешала закрыть крышку. Кроличье одеяло Янис затолкал во вторую корзину.
На полке возле очага стоял горшок с сушеными ягодами. Фрид их берег, брал понемножку и не каждый день. Но сейчас Янис заберет их все, они ему нужны. Он положил их в носок Фрида, отыскав тот, что без дырок.
Пора уходить. Янис вышел из хижины и запер дверь. Носок с ягодами он привязал к седлу.
Кур-то чуть не забыл! Янис открыл дверцу курятника и выгнал их на двор. Пусть теперь заботятся о себе сами, хоть несколько дней, а может, и дольше. Как-нибудь им хватит ума найти себе укрытие на ночь. Теперь уже не в курятнике, его-то не закроешь. Никто не подкатит под дверцу камень.
– Ну что ж, – сказал он. – Будьте начеку.
Он впервые сказал им что-то кроме «а ну-ка» или «давай», и старшая курица уставилась на него и раскудахталась.
– И не свалитесь в ручей, – напоследок предостерег Янис.
Всё остальное у них получится. Уже середина весны, вовсю растет крапива, жучков и мокриц навалом. Он взял последние три яйца и сунул их в мягкую складку кроличьего одеяла. Наконец отвязал ослика и повел его по двору в сторону леса. Ослик засеменил за ним неровными шажками.
Лока осталась у хижины и лаяла.
Янис обернулся.
– Ко мне, – сказал он.
Лока лаяла, рычала и виляла хвостом – всё вместе, как будто голова и хвост у нее по отдельности.
– Считаю до десяти, – пригрозил Янис. Так всегда говорил Фрид: «Считаю до десяти, малыш, а потом…»
Янис начал считать:
– Один, два, три…
На счет десять он уйдет.
– Четыре, пять…
Честное слово, на счет десять он уйдет.
Медленно:
– Шесть… семь…
Еще медленнее:
– Восемь… девять… десять…
Он уже дошел до одиннадцати, двенадцати, тринадцати, но всё не уходил. Он слышал свой собственный голос. Может, Схенкельман его тоже слышит там внизу и смеется до колик в животе.
– Четырнадцать… пятнадцать…
А может, его услышит Фрид? Значит, он уже почти поднялся наверх. Возьмет и появится вот сейчас с полным мешком и свежими кроликами.
– Шестнадцать… семнадцать… восемнадцать…
Ничего не произошло. Считай хоть до тысячи, хоть сто раз по тысяче.