Ложная слепота (сборник)
Шрифт:
Полковник пытается думать. Они не просто хотят отрезать аэростат: для такого не нужен рой, и даже заходить за периметр не требуется. Что бы там ни было, это микрохирургия. Нечто, требующее глубоких локальных вычислений, – может, дело в микроклимате или в чем-то, на что может повлиять ветер или влажность, еще с десяток хаотических переменных. Если они не пытаются обрезать кабель, скорее всего, хотят им маневрировать: биокоррозийная дыра диаметром в X миллиметров здесь, растягивающаяся заплатка восковых мономеров там – и наверху, в стратосфере, аэростат сдвинется на точное число метров по какому-то четко выверенному
С какой целью? Поиграть с ремонтными дронами? Заблокировать вид с орбиты, в самый критический момент загнать в тень террористический акт? Может, им не нужен кабель, и они…
– Сэр?
Первые повстанцы уже добрались до безопасной территории.
– Сэр, если нам нужно их подогреть до слияния…
– Не сейчас, лейтенант.
Он – слепец в ярко освещенной комнате! Макака-резус, играющая в шахматы с гроссмейстером. Понятия не имеет о стратегии оппонента, даже о правилах игры. Знает только, что обречен на поражение.
Последние повстанцы, дергаясь, вылезают из зоны поражения. Палец лейтенанта замер над иконкой, будто над укусом комара, еле сдерживаясь, чтобы не чесать.
Слияние.
Это мгновение дальнего фокуса, взгляд в тысячу душ. Все можно увидеть в их глазах, если знать, что искать, а также если ты достаточно близок и быстр. Но полковник далеко, и проворности ему не хватает. У него есть только вид сверху, с телескопа, висящего за тридцать шесть тысяч километров от места событий, рикошетом переданный через атмосферу и развернувшийся на этом столе. Но полковник видит, что будет: слияние взаимопересекающихся частей, мгновенное изменение языка тела, моментальный эволюционный скачок от конвульсирующего четвероногого до разумного супероружия.
Из многих – целое.
– Запускайте!
Оно знает. Разумеется, оно знает! Трудно представить, что этот огромный образовавшийся разум не заметил – в самый миг своего пробуждения – какую-то важную улику и не сделал вывод, не раскрыл ловушку Защитные системы завыли, взбудораженные неожиданным сиянием миллиона мыслей; мультиразумные сети, может, и невидимы для человеческого глаза, но в радиочастотах они больше походят на ослепляющие яркие гобелены. Рой находился в безопасности вне зоны поражения и об этом уже не беспокоился. Теперь его внимание привлекла волна сероводорода, клубами вырывающаяся из резервуаров южного склада: безмолвная, невидимая и смертоносная для любой отдельной души. Ни один исходник не заподозрил бы ничего дурного до тех пор, пока слабый запах протухших яиц не сказал бы ему, что все кончено.
Но тут души были не одиноки. Одиннадцать тел поворачиваются одновременно и бегут обратно к ограждению, каждое – по уникальной траектории, с легкой броуновской случайностью, чтобы сбросить любые отслеживающие алгоритмы. Два оставшихся занимают позиции в безопасной зоне и вытаскивают пистолеты из-за пояса.
Полковник хмурится: «Почему сенсоры их не уловили?»
– А эти пушки… Судя по виду, они сделаны из кости, – говорит лейтенант.
Узлы открывают огонь.
Это действительно кость или нечто подобное: металл и пластик сенсоры уловили бы сразу – повстанцы до забора не успели бы добраться. Пули, скорее всего, керамические, но никакому остеоснаряду через трубы не пробиться…
Только рою нужно не это. Они стреляют по любой старой поверхности, панели, по всему металлическому, чтобы…
«Выбить
– Твою мать, – шепчет лейтенант, когда вся зона взрывается.
Это мера на контрмеры, придуманная на ходу Жертва ферзя: некоторые тела обречены, но, вероятно, огонь сожжет достаточно газа и даст шанс остальным, всосет и поглотит распространяющийся яд, чтобы одиннадцать добрались до безопасной территории, пока два пылают живыми факелами.
На несколько секунд полковнику кажется, что у них все получится. Для отчаянного плана этот вполне хорош – ни один исходник не придумал бы такое за долю секунды и, тем более, не смог бы привести замысел в действие. Но слабая надежда чуть лучше никакой, и даже полубоги не могут изменить законы физики. Жертвенные узлы горят, чернеют и валятся мертвыми листьями. Еще трое успевают преодолеть лишь полпути до забора, когда их нагоняет газ, достаточно густой, чтобы не сжечь, но убить. Остальные умирают в грязи, дергаясь в конвульсиях, и на маслянистой плоти играют отблески пожара, как пятна свечных фитильков. Тела трясутся от пуль, оборонные системы отыгрываются на целях теперь, когда те, наконец, ликвидированы.
Ядовитый ковер незримо удаляется в джунгли, желая прикончить любую худосочную жизнь, которая сумела уцелеть.
Лейтенант сглатывает, бледнеет от тошноты и неожиданных воспоминаний о таком древнем понятии, как военное преступление.
– Мы уверены, что это не против… – Она замолкает, не желая ставить под сомнение приказы старшего по званию. Но юридические тонкости ее не убеждают, а угрозу, воплощенную в поверженном враге, лейтенант оценить не способна.
Однако та реальна, невероятно реальна! Эти штуки чертовски опасны. Если бы не случайные разведданные – непредсказуемые, словно квантовые вибрации, и фактически неповторимые, – рой бы достиг своей цели, не встретив никакого сопротивления. О нем бы даже не узнали. А может, он достиг цели, и все случившееся – часть плана? Вдруг эту наводку дали специально, чтобы полковник станцевал по команде? Может, это все-таки было поражение, и он никогда об этом не узнает?
Вот она, главная загвоздка с роями – они всегда на десять шагов впереди. Тот факт, что на некоторых территориях эта мерзость по-прежнему легальна, пугает полковника больше, чем он может сказать.
– Почему мы это делаем, сэр?
Он сердито смотрит на нее:
– Что делаем? Говорите по существу. Боремся за выживание индивидов?
Лейтенант качает головой:
– Почему мы… постоянно сражаемся? Между собой? В смысле, разве инопланетяне не должны были заставить нас забыть о мелких разногласиях? Объединить человечество против общей угрозы?
В командном составе таких, как она, полно.
– Они нам не угрожали, лейтенант. Лишь сделали фотографию.
По крайней мере так предполагается. Шестьдесят четыре тысячи объектов неизвестного происхождения одновременно зажглись, создав точную сверкающую сетку, окутавшую весь земной шар. И прокричали что-то в космос на половине электромагнитного спектра, пока атмосфера не сожгла их дотла.
– Но они все еще там. То, что их послало. Прошло тринадцать лет, и…
«Четырнадцать. – Полковник чувствует, как напряглись мускулы в уголках рта. – Но кто теперь считает».