Ложное впечатление (в сокращении)
Шрифт:
— Где Петреску? — спросил Джек первым делом.
— В Бухаресте, — ответил Том. — Вывезла картину из таможни на багажной тележке.
— Женщина со стилем.
— Согласен, но, видимо, не представляет, с чем может столкнуться.
— Боюсь, скоро выяснит, — заметил Джек, — потому что, если она украла картину, разыскиваем ее не только мы.
— Тогда нельзя терять времени. Мы доставим тебя в Гатвик вертолетом, там задержали рейс на Бухарест.
— Как это вам удалось? — спросил Джек.
— Посол позвонил в Министерство иностранных
В четыре часа утра Анна вышла в зал бухарестского международного аэропорта Отопени, толкая перед собой тележку с деревянным футляром, чемоданом и ноутбуком. Увидев спешащего к ней мужчину, она с подозрением на него уставилась.
Под сто восемьдесят сантиметров ростом, лысеющий, с красноватым лицом и пышными черными усами. На вид ему было за шестьдесят. Пиджак едва сходился на нем, — видимо, когда-то этот человек был стройнее. Он произнес на румынском:
— Я Сергей. Антон сказал, что вы просили вас встретить. Он снял вам номер в гостинице.
Сергей докатил тележку до своего такси, желтого «мерседеса». Анна забралась в машину, он уложил ее вещи в багажник и сел за руль.
Анна глядела в окно и думала о том, как изменился город за последние десять лет. Безликий фасад коммунизма уступал место современной европейской столице.
На узенькой улочке Сергей остановил машину. Он вытащил из багажника красный футляр, а Анна забрала остальные вещи и прошла в небольшую гостиницу.
— Первым делом мне хотелось бы повидаться с матерью, — сказала Анна, зарегистрировавшись у портье.
Сергей посмотрел на наручные часы:
— Я заеду за вами часов в девять, чтоб вы смогли хоть немного поспать.
— Спасибо.
Она взяла красный футляр и отправилась в номер.
Джек в первый раз заметил эту женщину, когда стоял в очереди на посадку. Одно из основных правил слежки — держаться в конце на тот случай, если обзавелся «хвостом». Тут главное — не дать преследователю заметить, что его раскусили. Вести себя естественно и никогда не оглядываться.
Джек, не оглянувшись, поднялся по трапу в салон самолета.
Анна вышла из гостиницы в самом начале десятого. Сергей ждал ее у своего «мерседеса».
— Доброе утро, Сергей, — поздоровалась она.
Он распахнул перед ней заднюю дверцу.
— Доброе утро. По-прежнему хотите навестить мать?
— Да, — ответила Анна. — Она живет в…
Сергей махнул рукой, давая понять, что знает адрес.
Анна радостно улыбалась, когда они проезжали через центр Бухареста. Здесь многое изменилось. Но когда они оказались в ее родном пригороде, Берчени, она поняла, как много еще предстоит сделать новому режиму. В Берчени царили запустение и упадок.
Анна не раз уговаривала мать перебраться к ней в Америку. Она сильно тосковала без матери. Устроившись на работу в «Сотбис», Анна первым делом решила открыть в Бухаресте банковский счет на имя матери и в начале каждого месяца перечисляла ей по 400 долларов.
Наконец такси остановилось у обветшалого многоквартирного дома на Решицкой площади.
— Я вас подожду, — сказал Сергей.
— Спасибо, — поблагодарила Анна, обводя взглядом район, где провела свое детство.
Замусоренная дорожка с выбоинами, лифт не работал — все как прежде. Анна не понимала, почему мать не переехала: она посылала ей столько денег, что та давным-давно могла бы снять приличную квартиру в другом районе. Добравшись наконец до шестнадцатого этажа, Анна перевела дыхание и лишь затем постучала в дверь.
Хрупкая седая дама в черном приоткрыла дверь. Мать и дочь смотрели друг на друга. Эльза Петреску распахнула дверь и заключила дочь в объятия.
Мать провела Анну внутрь, продолжая ее обнимать. В безукоризненно чистой квартирке все оставалось как в детстве. Диван, стулья, черно-белые фотографии без рамок и вытертый ковер.
— Анна, мы так давно не разговаривали… — проговорила мать, стискивая ей руку.
Их беседа подошла к концу, только когда уже садилось солнце. Анна снова взялась упрашивать мать:
— Мама, уедем со мной жить в Америку.
— Нет, — ответила мать, — здесь все мои друзья и воспоминания. Стара я для новой жизни.
Анна обвела комнату взглядом:
— Почему ты ничего не потратила из денег, что я каждый месяц тебе посылаю?
— Я потратила, — решительно возразила мать, — но не на себя, мне самой ничего не надо.
— Тогда на кого?
— На Антона. Ты, верно, слышала, что он теперь профессор. Его освободили из тюрьмы и восстановили в Академии на прежней должности.
— Он продолжает писать?
— Да, но его основная работа — преподавание живописи старшекурсникам.
— На что он расходует деньги?
— Покупает холсты и кисти для тех учеников, кому это не по карману. Твоя щедрость служит благому делу. — Мать помолчала. — Антон ведь был твоей первой любовью?
Анна и сама бы не поверила, что мать все еще способна вогнать ее в краску.
— Да, — призналась она, — и думаю, я его тоже.
— Он теперь женат, у них малыш, Петер. — Она снова помолчала. — У тебя есть молодой человек?
— Нет, мама.
— Поэтому ты и приехала домой? Убегаешь от чего-то или от кого-то?
— Почему ты спрашиваешь?
— У тебя в глазах страх и печаль, — сказала мать, поднимая на нее взгляд, — ты так и не научилась это скрывать.
— У меня и вправду есть причина для беспокойства, — согласилась Анна, — но скоро все утрясется. — Она улыбнулась: — Больше того, надеюсь, мне сумеет помочь Антон. Я собираюсь в Академию, выпьем с ним кофе. Не хочешь ему что-нибудь передать?
Мать не ответила — она незаметно уснула. Анна поправила плед у нее на коленях, поцеловала в лоб и шепнула: