Лучшая невеста некроманта
Шрифт:
Летом светает рано. Опомнившись, я бросилась следом, гремя сумкой, набитой какими-то камушками, склянками и амулетами. Все это жутко интриговала! Я всегда мечтала узнать о работе настоящего некроманта (да хоть какого-нибудь мага!), и теперь даже не могла поверить, что действительно получила работу.
– Строго говоря, из мертвых восстает не сам умерший, а остаточная энергия. И далеко не в каждом мертвеце она есть. Но после темных проклятий она есть почти всегда. Иногда мертвец восстает сам, иногда – по воле некроманта
Айван показал на уже готовую, небрежно разрытую наверняка самим умертвием яму.
– И несколько темных опалов. В них заключена нейтрализующая энергия. Шон на досуге сделал целую кучу. Еще можно добавить пару амулетов, чтобы отпугнуть тьму. И всякие охранные штучки. На случай, если убийца явится и решит поднять жертву. Кстати, ни одна из сигналок не сработала, значит, Барбара восстала сама.
– А почему она вообще поднялась, да еще и стала бродить по городу?
– Ну…
Даже в темноте было заметно, как Айван покраснел.
– Возможно… чисто теоретически… мне очень хотелось торта, поэтому я забыл про опалы… Не говори Шону, ладно?
– Договорились, – фыркнула я. – Спасибо, что выбил для меня работу.
– Всегда пожалуйста. Вдвоем веселее. Так, отойди. Я ее закопаю, а ты поищи в сумке такие круглые блестящие черные камушки. Они там единственные, не ошибешься.
Я быстро нашла пять круглых опалов и заворожено полюбовалась камнями в свете луны. Красивые. Переливающиеся. Совершенно точно магические. Боги, неужели это происходит со мной? Я – помощница некроманта!
Ну ладно, помощница помощника некроманта, но главный-то все равно маг, и не просто маг, а королевский. Я вообще не так представляла себе жизнь королевского некроманта. Думала, они сидят во дворце и раздают задания мрачным холодным тайным агентам.
– Какие у меня будут обязанности? – спросила я.
– Ситуативные. Будешь бегать в лавки со списком покупок, вести учет ингредиентов для ритуалов, убираться в лаборатории и все такое. Для уборки есть слуги, но в лабораторию Шон их не пускает, а у меня, знаете ли, не десять рук. Еще разберешь библиотеку. Ну и вообще, будешь выполнять мелкие поручения. Так, бросай камни.
Я бросила опалы прямо в яму и зажмурилась от яркой вспышки – они тут же ушли под землю.
– И все?
– Замаскируем место, положим амулет – и все.
– А почему лорд Баумгартнер закапывает невесту… то есть, труп невесты в собственном саду?
– А потому что лорд Баумгартнер не хочет, чтобы о кончине фрейлины стало известно раньше времени. К тому же…
– А чего это вы тут делаете?! – раздался вкрадчивый старушачий голос. – Вы кто такие, а?!
– Вот проклятье! – выругался Айван.
– Это кто? – шепотом спросила я.
– Госпожа Мидлнайт. Соседка. Вдова бывшего министра обороны Вербии.
Айван многозначительно покрутил пальцем у виска.
– А-ну! – меж тем госпожа Мидлнайт не желала сдаваться. – Выходи! А не то стражу вызову, весь сад вам тут перекопает!
Пришлось подчиниться.
– Не надо стражу, – миролюбиво улыбнулась я, потому что Айван побледнел и вконец растерялся. – Все в порядке.
– Ты кто такая? Я знаю, кто здесь живет!
– А я… э-э-э… Барбара. В смысле, супруга лорда Баумгартнера. Сегодня свадьба прошла.
Низенькая сухонькая старушка, что стояла по ту сторону высокого кованого забора, обладала поистине властным взглядом.
– И чего это ты, супруга, в саду делаешь? И с этим пройдохой еще!
– Так это… гортензии сажаем. Леди не пристало самой ямки под кусты копать, вот и взяла помощника. Редкие гортензии. Из самой Гортенталии привезли, на свадьбу подарили.
– А почему ночью?
– Так полнолуние. Растения редкие, требуют особого магического подхода.
Я нарочито театрально огляделась и наклонилась к прутьям решетки.
– Мне, конечно, строго-настрого запрещено рассказывать о жизни во дворце, но когда я была фрейлиной, то просто обожала роскошный сад ее величества. Тоска по дому, знаете ли.
Кажется, это объяснение старушку успокоило. Во всяком случае, ее взгляд потеплел.
– А муж где? – уже без угрозы в голосе спросила она.
Мы с Айваном переглянулись.
– Так он это… спина больная. В саду возиться уже не может, – нашелся парень. – Я ему давно говорю: иди на массаж! А он чего?
– Чего? – спросили мы с госпожой Мидлнайт хором.
– Ничего, – Айван развел руками, – не идет.
Мы еще немного поболтали с бдительной старушкой о том, о сем, о погоде, о грядущем театральном сезоне, а потом, под предлогом скорого рассвета, якобы вернулись к посадке многострадальных гортензий.
– А ты неплохо соображаешь, – сказал Айван, когда мы, уставшие, шли в дом. – И много знаешь.
– Конечно. Директриса Вольгурт вытаскивала из нас души, если мы не учились. А с меня был тройной спрос. Почему-то меня она не любила особенно сильно.
– Да она никого, кроме себя, не любит, – фыркнул Айван.
И я прониклась к нему еще большей симпатией. А уж когда он привел меня в маленькую, но уютную комнату с застеленной постелью и сказал «здесь ты будешь жить, подъем в семь утра», и вовсе назначила его своим героем. Когда дверь за парнем закрылась, я с ощущением абсолютного счастья упала на постель и рассмеялась.
У меня есть работа! И крыша над головой.
А потом уснула. Не успев умыться, раздеться, как была, в одежде с чужого плеча, грязная от раскопок и шароханий по саду. Навалилась такая усталость, что даже если бы я хотела, не смогла бы подняться и отправиться на поиски ванной.